Она села на край кровати, пытаясь стряхнуть паутину воспоминаний. Она не понимала, как трудно вернуться в Идрис. Нью-Йорк был домом, нормальным. В Идрисе была война и разруха. В Идрисе она увидела смерть в первый раз.
Ее кровь гудела, тяжело стучала в ее ушах. Она хотела увидеть Джейса, увидеть Алека и Изабелль — они были ее землей, давали ей ощущение нормальной жизни. Она могла слышать, очень тихо, как ее мама и Люк ходят внизу, возможно даже звон чашек на кухне. Она резко встала с кровати и пошла к ее подножию, где был расположен сундук.
Это был сундук, который в прошлый раз принесла ей Аматис, сказав Клэри, чтобы та поискала в нем себе одежду. Она опустилась на колени и открыла его. Та же одежда, бережно упакованная между слоями бумаги: школьная форма, практичные свитера и джинсы, более формальные рубашки и юбки, а под ними платье, которое сперва Клэри приняла за свадебное. Она вытащила платье. Сейчас, когда она познакомилась с Сумеречными Охотниками и их миром ближе, Клэри поняла для чего было предназначено это платье.
Траурная одежда. Простое белое платье и плотно облегающий жакет, из материала, украшенного серебристыми траурными рунами — и практически незаметным узором из птиц на манжетах. Цапли. Клэри осторожно положила вещи на кровать. Она мысленно представила Аматис, носящую эту одежду, после смерти Стивена Эрондейла. Как она аккуратно надевала платье, приглаживая ткань, застегивая жакет — все, чтобы оплакивать человека, за которым больше не была замужем. Облачение вдовы, которая и вдовой себя назвать не могла.
— Клэри? — Джослин появилась в дверях, глядя на дочь. — Что это за. Оу.
Она пересекла комнату и, коснувшись ткани платья, вздохнула. — Ох, Аматис.
— Она так и не разлюбила Стивена, правда? — спросила Клэри.
— Иногда люди не могут этого сделать, — рука Джослин скользнула от платья к волосам Клэри, убирая их назад с материнской точностью. — А Нефилимы — мы склонны любить чрезмерно. Влюбляться всего один раз в жизни, умирать от любовной тоски — мой наставник говорил, что сердца нефилимов похожи на ангельские: Они чувствуют всю людскую боль, и никогда не исцеляются.
— Но ты же смогла. Ты любила Валентина, но теперь любишь Люка.
— Я знаю. — Джослин смотрела отсутствующим взглядом. — Я провела достаточно много времени в мире примитивных, прежде, чем поняла, что у большинства людей иное представление о любви. Я осознала, что можно полюбить не один раз, что сердце можно излечить, и любить снова и снова. И я всегда любила Люка. Я могла не знать об этом, но я всегда любила его. — Джослин указала на лежащую на кровати одежду. — Тебе следует надеть это. Завтра.