– Ты вчера телевизор смотрел?
Я помотал головой.
– Вчера такое показывали, скажу тебе. Там один сам себя прооперировал. В заснеженной Сибири. Запущенная стадия аппендицита, и ни одного врача вокруг. Правда, он и сам от всех скрывался. Так вот, он взял кухонный нож, зеркало, и только когда зашивал рану штопальными нитками, потерял сознание. Правда, правда. Как там его звали…
Глаз у змеи не получался.
– Как же далеко его занесло.
Я пробормотал что-то в ответ, а он оглянулся, вытянул шею.
– Да, вот как бывает… Что за напасть, как же тут воняет. Скажи-ка, у вас там, в фургончике, случайно покурить нечего? Табачок или еще чего?
– Нет. Но я могу сходить к Кальде и купить вам чего-нибудь.
Он приободрился, посмотрел на меня.
– Ты готов сходить? А чем я заплачу?
– Ну, из вашей пенсии.
Он горько усмехнулся.
– Я бы не возражал. Если бы она у меня была, сынок. Если бы была… Но я не буду унижаться перед ними. В мои-то годы я не числюсь ни в одной социальной конторе. Да пошли они все в задницу! – Он взял у меня копье, осмотрел, взвесил в руке. – Чай, говоришь? А чай у вас есть?
– Ну, да, только он чадит. И можно ли его вообще курить?… Я не знаю.
Он кивнул, потрогал большим пальцем острие, и тут меня вдруг охватил ужас. По траве наискосок – сначала были видны только уши – к нам приближалась Лили, полосатая, как тигр, кошка, настоящий монстр. Она тихо мяукала, толстый живот раскачивался при каждом движении, и я уже готов был захлопать в ладоши, чтобы отпугнуть ее, или свистнуть. Но тут и старик увидел ее.
– Э, это еще что такое? Новенькая?
– Нет, нет. Она из нашего живого уголка. Живет у нас уже примерно год. У нее скоро котята будут.
Он выдохнул носом. При этом показалась, а потом снова исчезла высохшая сопля.
– Что ты говоришь? Значит, ей тоже нельзя курить или как? – Он прислонил копье к хибаре, нагнулся вперед и вытянул руку. – Ну, иди сюда, малышка.
Лили пробежала несколько шагов, обнюхала желтые прокуренные пальцы, потерлась о них головой, а он почесал ей за ухом. Она помурлыкала, потом завалилась на бок и начала играть передними лапами.
– Ха, а я думал, вы терпеть не можете кошек!
Он помотал головой.
– Да куда там, отнюдь. Я их очень даже люблю. Вот только моя жена, она считает, что это ужасные бестии. У нее ведь астма…
– Ваша жена? Но она же умерла, разве нет?
Он провел кистью по светлому животу, погладил розовые соски и закрыл на секунду глаза.
– Ах, парень, да что ты понимаешь…
Я встал, отнес копье назад в фургон. Морская свинка попискивала, но под соломой ее не было видно. Она боялась кроликов, которые все еще носились друг за другом. В клетке тревожно заворковали вяхири, когда на них упала моя тень. А попугайчик дремал, немного приоткрыв клюв, было видно, как у него подрагивает язык. Зорро тоже спал.