– Что ж это вы творите, граждане?! – завопил мальчишка. Как оказалось, при падении он неслабо приложился носом об асфальт. Из разбитого носа текла кровь. Мальчишка, хныкая и поскуливая, пытался вытереть ее рукавом, но только размазывал, смешивая с грязью.
Я молча отволокла слегка упирающегося ребенка к лавочке, куда успела подтянуться Вероника.
– Ой, – первым порывом подружки было метнуться к мальчишке, чтобы оказать помощь.
– Стой спокойно, – полоснула я девушку строгим взглядом. – А ты что творишь? – наклонилась к нахаленку, усаживая его на лавке и придерживая одной рукой, пресекая попытки пуститься наутек.
То ли от растерянности, то ли от отсутствия криминального опыта мальчишка продолжал прижимать к себе сумку Вероники.
– Гражданочка, – завопил он, высмотрев сочувствие на лице девушки, – помогите! Убивают!
– А «грабят!» прокричать не хочешь? – насмешливо спросила я и кивнула девушке:
– Вызывай полицию! – снова повернулась к ребенку. – Там тебя как раз умоют и утешат.
– Ой, дамочки, не надо полицию! Я же не виноват ни в чем! И пострадал к тому ж! – Мальчишка всхлипнул.
– Нос зажми, чтобы остановить кровь! – скомандовала я. Мальчишка молча послушался. – Давай так, ты нам все расскажешь и сумку, разумеется, вернешь, а мы подумаем.
– Не пойдет, дамочки, – ребенок хитро стрельнул глазами, – моя мамка дураков не рожала. Я вам все расскажу, а вы меня ментам сдадите.
– Ладно, обещаю, что не сдам, если правду скажешь. Тебя как звать?
– Женькой кличут. – Мы с Вероникой переглянулись, ухмыляясь.
– Слушаем тебя, Женька, внимательно.
– Мы вообще такими делами не занимаемся. Вот тут, – махнул он рукой в направлении магазина, – в маркете грузчиком подрабатываю, на жизнь хватает.
– Тебе сколько лет? А как же школа? – ринулся в бой педагог в лице Вероники.
– А кто младших кормить будет? – шмыгнул носом мальчишка. – Их у меня двое. Они ходят в школу, будь спок. Опека не придолбается, да и проверяли недавно.
– Родители пьют?
– Кто их знает? Пьют, если живы. Покинули нас родители два года уж как. Да так даже лучше, спокойнее. И живем мы не хуже других. В маркете деньги платят и продукты просроченные разрешают брать.
– Как же тебя, Женька, угораздило ввязаться в грабеж? Ведь если тебя посадят, младшие в детдом попадут.
– Грабеж! Какой грабеж?! – возмущенно подпрыгнул на лавке мальчишка.
– Обыкновенный. Кто пять минут назад сумочку «дернул»?
– Не виноват я, дамочки! Лохонулся, блин. Подошел ко мне хлыщ один и говорит: «Хочешь стольник срубить?»
– Это в какой валюте?
– Баксов! Чего ж еще! Ну вот. А Машка, как назло, туфли новые просит. Что-то там она увидела, с пряжками золотистыми. Ну я и подумал, сто баксов – это и на туфли для Машки, и на кроссовки для Федьки хватит. А хлыщ и говорит, это, мол, розыгрыш такой, по-приятельски. Хочу над подружками пошутить. Описал мне, какие вы обе из себя, и сказал, в какой двор зайдете. Я и повелся на легкую деньгу.