Аня успела настолько хорошо узнать Зару, что легко разгадала те мысли, таящиеся в глубине её бездонных тёмных как южная ночь глаз, читающиеся по нервному изменению рисунка морщин и складок рано состарившегося лица.
Женщина остановилась, теребя висящие на её грудном кармашке очки. Они секунд десять смотрели друг другу в глаза.
– Почём петрушка!? – женщина не отводя глаз, спросила неожиданно резко.
– Четырэ рубла, – так же резко ответила Зара и между ними, бело-золотистой, бархатно-кожей, благоухающей покупательницей и тёмно-зловонной, морщинистой торговкой сразу обозначилось напряжение.
– Что… эти три былинки стоят целых четыре рубля!? – покупательница с каким-то удовольствием вступила в перепалку, через загар на её упругих щеках всё сильнее проступал румянец, пухлые, слегка накрашенные губы злобно кривились.
– Если ты такая бэдная, я тэбэ за тры отдам, – зловеще усмехнулась Зара. – Уступлу, если ты пять пуков возьмёшь… за пятнадцат уступлу.
– За пять твоих поганых пуков, я больше чем десять своих рублей не дам!
– За дэсят!? – Заре как будто стало не хватать воздуха. Она схватилась рукой за шею и открыв рот судорожно дышала, сверкая россыпью золотых зубов.
– Разве это петрушка!? – покупательница пренебрежительно, двумя пальцами с наманикюренными ногтями, словно неприятное насекомое взяла пучок, лежавший на прилавке.
– Не беры… уберы свои руки… я тэбэ ничего не продам… я лучше сгною всё, а тэбэ нэ продам! – Зара уже просто кричала, в то время как её лицо искажали гримасы боли.
На крик матери бежал Рауф. Другие покупатели, видя, что грядёт какая-то заваруха, торопливо отходили подальше от эпицентра скандала. Напротив, кавказцы с хмурыми лицами подтягивались со всех сторон. Так, что на подмогу женщине, случай чего, мог прийти, разве что один дачник – другие русские мужчины как-то моментально «рассосались». Дачник же, видя, что дело запахло «керосином» повернулся к Ане и быстро зашептал ей:
– Если её сейчас начнут бить, я попробую помочь, а вас прошу, кричите громче: Русских, нерусские убивают. Я понимаю, никто не прибежит, но они именно таких криков очень боятся. Я сталкивался с ними, знаю.
Дачник нервничал, сжимая в руке ящик на котором сидел, видимо думая использовать его в качестве орудия. Но Аня была совершенно спокойна:
– Не бойтесь, они её пальцем не тронут.
– Вы так думаете? – не выпускал из рук ящик дачник.
«Они потом за всё на нас отыграются», – хотелось ответить Ане, но она, конечно, этого не сказала, не имела права.
Похоже, то что её никто не посмеет тронуть понимала и покупательница. Она совсем не испугалась ни начавшей заходиться в истерике Зары, ни разновозрастных джигитов злобно-плотоядно пожирающих её глазами.