Я предложил ему еще кружку пива, но он отказался, и мы вышли из бара. Лишь шагая в бледном вечернем свете по деревенской улочке, я полностью осознал, до чего же огромен этот человек. Развалистой походкой и лохматой головой он очень напоминал большого медведя, и сходство это стало еще заметнее, когда он натянул высокие морские сапоги, в которых казался страшно неуклюжим.
Быстрая поездка обратно в Черч-Коув доставила мне большое удовольствие. Во-первых, потому, что я впервые смог взглянуть на побережье со стороны моря, и во-вторых — лучше узнать своего приятеля. И чем больше я узнавал о нем, тем сильнее он мне нравился. За время этой короткой поездки мы успели обсудить многое — международное положение, жизнь птиц на Шпицбергене, акции и облигации, Блумсбери и Кэджуит. У меня создалось впечатление, что мой спутник — перекати-поле, но он постоянно и неизбежно возвращается в Кэджуит, затосковав по родине. И хотя Добра он явно не нажил — обитал он в маленькой хибаре на склонах над Кэджуитом,— он, вне всякого сомнения, хорошо знал жизнь, и знание это светилось во взгляде его проницательных глаз, которые так и искрились юмором, переполнявшим этого солидного с виду человека. Душа у него была ирландская, а черты лица славянские, и это сочетание было мне непривычно.
Однажды, когда он сказал мне, что накануне акции военного займа подскочили на семь восьмых, до 89 и 3/8, и предположил, что раз уж биржа с таким оптимизмом относится к сложившейся обстановке, стало быть, война маловероятна, я не смог сдержать удивления.
— Да что вы знаете об акциях и облигациях? — невольно вырвалось у меня. Он усмехнулся.
— Я мог бы сказать, сколько стоят многие основные акции. Я неизменно читаю финансовую страницу в газете.
— Признаться, впервые слышу, чтобы рыбак читал деловую страницу в какой бы то ни было газете,— сказал я.— Зачем вам это?
— Я живу в капиталистической стране и занимаюсь индустрией отдыха. Цены на акции и облигации — барометр моих летних заработков. Когда в 35 и 36-м годах цены подскочили, я неплохо заработал. С тех пор в делах наблюдается спад, вследствие чего мне приходится наниматься на пароходы.— Он посмотрел на меня смешливыми глазами.— Я читаю много такого, чего вы, вероятно, не ожидали бы от рыбака. В Лизард-Тауне есть публичная библиотека. Там можно брать даже пьесы.
Я очень любил пьесы, когда жил в Лондоне. Я сообщил ему, что пьесы — мой хлеб, и спросил, чем он занимался в Лондоне.
— Сперва служил в бюро по найму моряков торгового флота,— отвечал он.— Но вскоре мне это надоело, и я пошел грузчиком в порт. Одно время даже подвизался в речной полиции. Знаете, как оно бывает: встречаешь тут среди отдыхающих всяких шишек, вот они и твердят тебе, что, мол, прозябать в Кэджуите значит попусту тратить время. Так что, когда попадаешь в Лондон, работу найти нетрудно, стоит только нажать на нужные рычаги. Но Лондон — это не для мужчины. Проходит месяц-другой, и Кэджуит снова зовет меня. Я и возвращаюсь...