— Ну, это только потому, что я попросил ничего не говорить тебе. Мне хотелось самому принести тебе приятную весть.
Пеппер успокоилась и поторопилась в спальню за серьгами и сумочкой. Вернувшись, она, как и в прошлый раз, застала Пи Джея за изучением ее семейных фотографий.
— Знаешь, чем больше я смотрю на Тори, тем больше нахожу ее похожей на Сьюзен Хейворд в молодости.
— Интересуешься? — подколола Пеппер. — Я точно знаю, что у нее сегодня нет свидания.
— Ах-ах, как здорово! Но я сегодня что-то не в форме. Пошли, — сказал он, предлагая ей руку. — Пора.
По пути они рассказывали друг другу о своих последних приключениях, и, припарковывая машину около ресторана, Пи Джей дошел уже до стадии гомерического хохота от истории с Венди.
— Это совсем не смешно! — с упреком сказала Пеппер, дружески треснув его по руке. — Никогда в жизни я не чувствовала себя такой беспомощной! — Пи Джей продолжал хохотать, и Пеппер обиженно заявила: — Если бы ты не был моим хорошим другом, я бы никогда не рассказала тебе, что не смогла справиться с семнадцатилетней девчонкой!
Пи Джей попытался подавить смех, но это оказалось выше его сил. И еще несколько раз в течение ужина он косо посматривал на спутницу и начинал придушенно хихикать. Или, если ему удавалось сдержаться, быстро отводил в сторону вспыхивающие веселым блеском глаза.
Это был прекрасный, наполненный легким весельем вечер, и Пеппер ужасно не хотелось, чтобы он заканчивался. Но ничего не поделаешь, всему на свете приходит конец. Завтра их обоих ждет работа, и надо хорошенько выспаться, иначе утром она долго будет приходить в рабочее состояние.
Когда они с Пи Джеем, наконец, пожелали друг другу спокойной ночи перед дверью ее дома и разделили платонический поцелуй, Пеппер чувствовала себя гораздо счастливее и спокойнее, чем в прошедшие дни.
Такое счастливое настроение владело ею целую неделю, даже несмотря на то, что одинокими ночами она часто просыпалась от беспокойного сна с мыслью «когда» — и подспудно «если» — Кристофер вернется к ней. Но всему на свете действительно приходит конец, в конце концов, ушло и мимолетное ощущение счастья.
В рабочие дни Пеппер спасала от тоски необходимость ходить на службу. Она полностью отдавалась своей работе, бросалась в нее, как в омут забвения, понимая, что эта прекрасная терапия, способная лечить любые болезни, что это ее катарсис. Так всегда было и будет впредь. Но оставались еще долгие часы вечеров, торопливые перерывы на обед и бесконечные ночи, не позволявшие забыться целиком.
Пеппер сидела, угрюмо уставившись в свою любимую чашку, наполненную остывшим какао с молоком, когда услышала стук во входную дверь. Была суббота, почти двенадцать часов ночи, и ей давно уже следовало бы быть в постели. Но, как и в предыдущие ночи, сон не приходил, и она приготовила себе чашку горячего какао в надежде, что это поможет расслабиться.