— Не стоит. Ты — вне конкуренции. Я любила ее. Думала, что люблю. Но, стоило мне уйти из дома, так я ни разу о ней и не вспомнила.
— А еще у тебя был отец.
Она обняла меня еще крепче, будто пытаясь не дать сбежать от разговора. Да я и не собиралась.
— Был. Я сначала скучала по нему. Потом… потом тоже скучала. Мне было десять лет, когда я ушла.
— Но он все равно остался твоим отцом, да? — киса говорила тихо и очень серьезно.
— Да. Я не могла поступить по-другому. Ведь так? — слез не было, они стояли горячим комом в горле, но до совершенно сухих глаз не доходили.
— Ты все сделала правильно.
— Мне так одиноко — это позвучало очень жалобно, я даже сама удивилась.
— Ничего. Теперь я с тобой, — ее поцелуй был едва ли не по-матерински нежным, без следа страсти. Ну… почти.
— Ты со мной.
— Больше не полезешь под стрелу?
— Полезу. Я… я должна. Это цена.
— Отдать жизнь? — она чуть отстранилась, но объятий не разомкнула.
— Ну… не только жизнь… то есть… все, что ему понадобится.
— Ого! А если ему что-нибудь неприличное понадобится?!
— Тоже мне, беда!
Томирис улыбнулась и снова меня поцеловала. Все так же нежно и сочувственно. Она и правда все понимала. Даже лучше, чем я сама. Хорошая она, хоть и вредная.
В комнате было темно. Ночь укутывала стены, делая их невидимыми, оставляя нас в ирреальном, загадочном пространстве. В мире, где не было других источников света и тепла кроме прекрасной женщины в моих объятьях. Кроме черных глаз с затаенным пламенем в самой глубине.
— Мне нравится твой взгляд.
— Да?
— Еще бы, — она чуть усмехнулась уголками губ, — а он ведь тебе нравится?
Я уже почти утонула в омуте ее тягучей нежности, почти уснула, убаюканная ее такой плавной сегодня страстью, тщательно контролируемой, греющей, поэтому не сразу поняла, о ком она спрашивает.
— Нравится. Он красивый. И сильный. И еще… есть в нем что-то такое… правильное.
— Тогда боги тут не при чем. Ты бы и так полезла под стрелу?
— Не знаю… да и какая разница сейчас? Особенно если ты не перестанешь…
— Не перестану. Я соскучилась.
— А я — ранена. Тяжело. Тома… ладно, не так уж и тяжело…
Утро началось со стука в дверь. Оказывается, моя кошара с вечера подперла ее неизвестно как добытыми ею вилами, перекрыв доступ в помещение всем желающим, коих, судя по голосам за дверью, было не мало.
— Римма, ты спишь?
— Мама, вставай! Уже утро!
— С тобой все в порядке?
Томирис усиленно делала вид, что она ослепла и оглохла, и вообще спит мертвым сном, свернувшись калачиком и укрыв нос пушистым хвостом. Так что открывать пришлось мне.
Боль в руке здорово осложнила этот процесс, кроме того, нащупывая в потёмках хоть какой-нибудь предмет одежды, я умудрилась здорово ушибиться ногой о сундук, что тоже не прибавило мне благодушия, и дверь я распахнула, злобно шипя и угрожающе потрясая трофейными вилами.