Он некоторое время смотрел на меня, потом проворчал что-то и продолжил возиться с комбинезоном. Я достал пачку сигарет и предложил Кену закурить. Мы дымили в ожидании, пока Роджерс удалится. Наконец-то он надел комбинезон. Затем он неуверенно оглядел нас, словно желая что-то сказать, вышел наружу и пошел к ангарам.
- О'кей, - произнес я. - Теперь говори.
- Я и так сказал слишком много, - промолвил Кен. - Вчера вечером. Наваб считает, что я испортил дело, и хочет, чтобы Хертер проучил меня. Обойдусь как-нибудь без этого. Поэтому мне надо мотать отсюда.
- Есть десятки путей, - сказал я, вглядываясь в полумраке самолета в лицо
Кена. - Можешь морем, самолетом, даже поездом. В это время года тут можно сесть на самолет в любой момент.
- Да-да, - согласился он, то и дело затягиваясь сигаретой.
- Если хочешь, можешь нанять этот самолет, - добавил я. - Вот только топливо очистим. На это уйдет не много времени. А в воздухе мы можем переиначить, куда нам лететь - это на некоторое время собьет их с пути, если только это беспокоит тебя.
- Да-да, - повторил он. Кен выбросил окурок на бетон. - Спасибо, Джек.
Думаю, я справлюсь. Во всяком случае, спасибо тебе. Увидимся еще.
Он легко спрыгнул на землю и большими шагами направился к ангарам. Я наблюдал за ним через иллюминатор, пока он не скрылся из глаз. Потом я устроился на одном из двойных кресел и стал пускать дым под потолок.
В "Даке" чем только не пахло, но пока было прохладно. Солнце ещё не успелопрогреть его так, чтобы он превратился в раскаленную бочку. Через открытуюдверь совсем не поддувало. Клочьями висел табачный дым, запах которого смешивался с запахами самолета - запахом прежних грузов и пассажиров, бензина и масла, кожи и металла, и за всем этим ощущался острый собственный запах "Дакоты", который ни с чем не перепутаешь. Можно забыть запах и даже внешний вид десятка женщин, но этот запах остается в памяти навсегда. Иногда некоторые вещи настолько становятся твоими, что ты даже забываешь, что помнишь о них. Я сидел, неспешно покуривал и думал.
Микис со своим пистолетом в верхнем ящике письменного стола - это было одно, часть запутанной мошеннической игры, в которую тот играл на своем заваленном бумагами столе, пистолет же был символом удачи, талисманом двадцатого века. Кен с пистолетом - это было нечто совершенно другое, но что - я не мог понять.
Я кончил курить, вылез наружу и раздавил окурок о бетон. Подошел Роджерс с емкостью - отпиленным дном железной бочки. Он бросил эту штуку в тень и спросил:
- Чего это Китсон приходил?