На следующее утро походная кухня исчезла с Поросячьего рынка.
26
Прежде всего поражают их внезапно удлиннившиеся носы: шесть-семь острых взрослых носов на раскрасневшихся лицах выполняют па хореографической миниатюры — туда-сюда, как курицы клюют по зёрнышку. Жан Ле Мерзон и ещё несколько товарищей, оставшихся в городке после окончания триместра, взбудоражены грандиозными спорами. Они ходят взад-вперёд по центральной аллее общественного сада, садятся у пруда, швыряют в него камушки, не переставая говорить, снова встают и куда-то идут всей гурьбой. Рыбаки с побережья готовы доставить юных добровольцев в Англию через острова; завтра наверняка здесь будут немцы. Обсуждают, каким окажется исход войны; Алькандр, которого Ле Мерзон назвал идиотом, когда тот поделился с ним своими восторгами, слушает в стороне; он знает, что ему не позволено придавать форму тому, что его волнует. У юных парижан, которые раньше открывали рот, только когда распевали похабные песни и обсуждали экзамены, вдруг сделался серьёзный вид, и голоса стали, как у папаш.
Совсем о другом идёт разговор, пока Алькандр провожает Ле Мерзона; не смог он бросить его в этот вечер, несмотря на исключительно взрослый снисходительный тон, который внушили его товарищу обстоятельства. Они доходят до Замка, мерят шаги взад-вперёд по гравию, такому же скрипучему, как нотки в голосе Ле Мерзона при его самых резких заявлениях. Алькандр не знает, как отвечать на его суждения об исходе войны, выстроенные в логическую цепочку, как будто они решают задачку на школьном дворе. Он рассматривает «адамово яблоко» своего товарища: как набух у него кадык, — в нём явно сосредоточилась суть той ответственности, о которой он сейчас говорит. Но по-настоящему важно то, что сейчас опьяняет мысли Алькандра: ночная переправа к островам на рыбацкой лодке.
— Тебе, старина, нечего терять, — внезапно заявляет младший Ле Мерзон, — ты вполне можешь отчалить.
— А… ты?
— Я? — сейчас у Ле Мерзона тот жёсткий тон, который сохранится до конца жизни. — А что я? У меня экзамены и… — широким жестом рука обводит луга, простирающиеся до фермы, скрипучие садовые аллеи, покрытый глициниями фасад — … ну да, это всё надо сберечь.
Опускается ночь; маленькие глазки теперь стали цвета глициний; кончик носа в бледно-розовых прожилках окончательно принял форму, характерную для зрелого возраста.
27
Сенатриса вытащила валета треф. Проходя вдоль портала Виллы, Алькандр видит у входа высокую фигуру: кто-то церемонно целует ручку; монокль на конце шнура гротескно вторит движению тела.