— Погодите, погодите, — я немного растерялся. — Вы говорили, что Санин разговаривал во дворе с Гришкой и Васькой. А потом они пошли к дому. А кто ж тогда за водкой-то побежал?
— Я ж говорю — третий, — женщина посмотрела на меня, как смотрят взрослые на несмышленого ребенка. — Третий мужик еще с ними был. Только я его не знаю. Приблудный какой-то, не из нашего дома…
— Приблудный? — переспросил я, и мне показалось, что одна ниточка в этом деле уже появилась.
— Ну, да, — ответила женщина. — Не наш, точно…
— А какой он был из себя? — я посмотрел на женщину взглядом, с каким просят милостыню нищие на папертях церквей в религиозные праздники.
— Да он какой-то неприметный… — задумчиво ответила женщина. А потом добавила: — В кепке…
— В кепке?! — спросил я и переглянулся со Степой. Тот, похоже, также был поражен последним ответом женщины.
— Ну да, в кепке… — подтвердила она.
С минуту, наверное, я молчал, и женщина время от времени поглядывала на меня, ожидая новых вопросов. А в моей голове, словно пчелы в потревоженном улье, носились мысли…
Неужели мужик в кепке — это тот самый неприметный мужик, что тогда, в интервью, высказал своим последним желанием убить Санина? И убил, вызнав про его квартиру-норку и выследив Санина. Но тогда он просто камикадзе какой-то. Сначала он нарисовался перед нами, съемочной бригадой, и будущими телезрителями передачи, потом — перед этими Васькой и Гришкой и прочими жителями дома, где проживал Санин… Неужели все так просто? Впрочем, правильный ответ очень часто бывает самым простым…
— Скажите, а этого неприметного мужчину в кепке вы тогда, в день убийства Санина, видели впервые? — задал я, наконец, новый вопрос заскучавшей было женщине.
— Нет, я его видела уже не в первый раз, — охотно ответила женщина. — Он с неделю или около того с Васькой и Гришкой гужевал…
— Вот как… А вы имели беседу со следователем по поводу случившегося?
— Да. У нас многие в доме были опрошены по поводу убийства Санина, и я тоже, — сказала женщина.
— И о чем вас спрашивали? — поинтересовался я.
— Про шум, — посмотрела она на меня. — Не слышали ли мы какого шума накануне или в день убийства.
— А вы что? — посмотрел я на женщину.
— Что? — глянула она в ответ на меня.
— Шум-то был? — спросил я.
— Нет. Никакого шума не припомню, — ответила женщина. — Санин, когда здесь появлялся, часто просто сидел у себя в квартире. Иногда бывал не очень трезв и водил к себе мужиков, как в тот день, когда его убили. Но шума не бывало никакого. Васька Писемский говорил, что они просто пили и беседовали «за жизнь».