— Записывай: Владимир Лисянский и Борис Казаков, — я назвал имена, которые поведала мне Наталья. — Да, еще некто Марк Жулин, тоже терпеть не мог с ним работать.
— Значит, кроме Путятина у него еще могли быть недоброжелатели… — в задумчивости произнес Коробов, записав имена.
— И не один, как видишь, — заметил я.
— Выходит, нельзя исключать и месть за обиду, как мотив, — сокрушенно произнес Володя.
— Выходит, — согласился я.
— И зачем ты мне это сказал? — посмотрел на меня Коробов. — Прибавил столько работы. Сейчас надо будет прощупывать всех, кого он крепко обидел. А если таких — сотня?
— Это ваша работа, — мягко заметил я.
— Да шучу, — сказал Володя, но не улыбнулся. — Конечно, правильно сделал, что сказал.
— Помогаю следствию, как могу…
— Молодец, — похвалил Володя.
— А медаль дадут?
— Даду-ут, — ответил Коробов голосом Дикого прапора из фильма «ДМБ». — Еще как даду-ут…
— А как вы на Петруху-то вышли раньше меня? — спросил я Володьку.
— Участковый помог, — просто ответил Коробов. — Участковый путный попался. Работает долго, всех алкашей и дебоширов на своем участке знает. А Петруха твой знатным алкашом был лет пять назад. Потом с пьянкой завязал. И ходит в кепке, — вот, собственно, и все. Вполне достаточно для того, чтобы человека найти.
— Ясно, — сказал я. — А кто его порезал? Есть какие-нибудь наметки?
— Опера над этим работают, — сказал Коробов. — Блатных шерстят. Но пока безрезультатно…
— Ясно…
Мы замолчали, потому что принесли ужин. Ибо принцип «пока я ем, я глух и нем» никто не отменял…
Когда, насытившись отличным ужином, влетевшим нам обоим в немалую копеечку, мы откинулись в довольстве и блаженстве на спинки диванов, я спросил:
— Что сказал вам Петруха про тот вечер, когда они пили с Саниным? Не отрицал, что ушел от него последним?
— Нет, не отрицал, — ответил Коробов. — Сказал, что вышел следом за Григорием, но потом спохватился, забыл кепку. И вернулся. Санин стал его задерживать разговором про какие-то киношные дела, мол, завистников много, палки ему в колеса вставляют, но он, мол, со всеми справится. Когда Санин говорить перестал, Самохин ушел, домой пошел, не хотел волновать мать. Когда спускался, навстречу ему попалась женщина. Он невольно оглянулся на нее, поскольку, как выразился сам Петр, она была «ничего себе». Женщина остановилась на площадке второго этажа и тоже оглянулась. Петр стал спускаться дальше, и в какую квартиру позвонила эта женщина — не видел.
— Ну, это можно выяснить у соседей, — заметил я.
— Уже выяснили, — ответил на мое замечание Коробов. — Никакая женщина ни к кому из соседей Санина по площадке в день его убийства не заходила…