Она осмотрела нас и ответила, улыбнувшись:
— Нашего главврача зовут Александр Николаевич.
Очевидно, она любила быть в центре внимания. Впрочем, заслуживала…
— А что тут у вас случилось? — спросил я.
— У нас неприятности, — ответила девушка, перестав торопиться.
— Что, кого-нибудь убили? — я округлил глаза, спросив наугад первое, что пришло в голову.
— Вы уже знаете? — удивилась девушка.
— Такая у нас работа, — ответил я, стараясь придать своему голосу значительность. — А кого конкретно убили?
Девушка замялась, поглядывая на камеру.
— Степа, не снимай пока, — сказал я, сделав упор на слова «не снимай».
— Ага, — донесся до меня сосредоточенный Степин голос.
— Если я вам это скажу, то у меня могут быть неприятности, — понизив голос, произнесла девушка.
— А мы никому не скажем, что это сказали нам вы, — также понизив голос, сказал я. — Верно, Степа?
— Ага, — ответил тот.
— Хорошо, — ответила девушка. — У нас в реанимации убили человека. Задушили по-душкой. Как в кино…
— В реанимации? — переспросил я, невольно бросив взгляд на камеру: горит ли на ней красный глазок, показывающий, что она работает. Глазок на камере алел… — И кого же?
— Одного больного, недавно к нам поступившего…
— Петра Самохина? Того, что с ножевым ранением у вас лежал? — поежившись от мурашек, побежавших по коже, спросил я, выказывая, и правда, большую осведомленность. Чему блондинка уже не удивилась…
— Кажется, так его зовут, Петр Самохин, да, — кивнула она. — Вернее, звали… — поправилась девушка.
— А когда это произошло?
— Минут сорок назад, — ответила девушка. — Нет, немного больше. Это я узнала минут сорок назад… Ну, все, мне пора, — она снова сделала вид, что куда-то торопится. — Не говорите никому, пожалуйста, что это я вам сказала о Самохине. Вы обещали…
— Могила, — ответил я и показал движением пальцев, будто заклеиваю скотчем рот.
Она улыбнулась и пошла по своим делам той же торопливой походкой, что и прежде. Я тоже так делаю иногда, когда хочу показать, что по уши занят и ужасно тороплюсь…
— Спасибо, — сказал я ей вслед, и она, не оглядываясь, кивнула.
В кабинке возле вертушки опять же сидел человек в пятнистой форме.
— Пропуск, — механически произнес он.
— Мы по поводу убийства Петра Самохина, что лежал у вас в реанимации, — сказал я охраннику безапелляционным деловым тоном, решив показать ему свою полнейшую осведомленность и тем самым поразить его и лишить мотивов к возможному отказу. Чего, мол, теперь нас не пускать, если нам и так все уже известно. Но мой номер не прошел…
— Какому убийству? — охранник, кажется, был искренне удивлен. А может, он и правда ничего еще не знал? А может, он артист от рождения? Кто поймет их, этих охранников!