— Хм… Это она вам так сказала?
— Да, — ответил Карапетян.
— Что потом, — задал вопрос Коробов.
— Патом стали гаварит а маей работе, — продолжал свою печальную повесть в словах хирург Карапетян. — Ее мая работа силна заинтересовал. Она многа вапросов задавал. Я отвечал, — у Карапетяна от волнения опять усилился акцент. — Патом я ее правадил да дома, и мы условились, что ана придет ка мне на работу и вазмет у миня интервью. А патом ей нада будет пахадит па балницэ, праникнутца иё атмоферой, как она сказал, и чтобы никто нэ знал, что ана журналистка…
— Вы сказали, что проводили ее до дома, — напомнил Карапетяну Володя Коробов.
— Да, — ответил хирург воодушевленно.
— А что за дом, на какой он улице? — приготовился Коробов записывать в записную книжку.
— Абыкнавенный такой дом. Двенадцать этажэй… — ответил Карапетян. — А стаит он на улице… Череповецкой.
— Номер дома помните?
— Нэт, — немного подумав, ответил Карапетян.
— А подъезд? — ничего еще пока нового не записал в своей книжечке Володя.
— Падъезд самый крайний.
— Первый или последний? — снова спросил Коробов.
Карапетян задумался. Потом ответил:
— Нэ знаю. Крайний…
— А она вошла в подъезд? — перехватил я у Володьки инициативу.
— Нэт, она праважала миня, — сказал хирург.
— Как провожала? — спросил я.
— Стаяла и махала мне рукой, пака я нэ уехал, — ответил Карапетян.
— Романтично, однако… Значит, в подъезд она так и не вошла? — снова уточнил я.
— Я нэ знаю, нэ видел… — посмотрел на меня хирург. — Жэнщина машет, я уехал.
Похоже, в этом подъезде, как и в самом доме, к которому Карапетян проводил молодую женщину, она не жила. И никакой Мариной, равно как и журналисткой, она не являлась. Коробов, похоже, думал то же самое…
— А как вы встретились с ней сегодня? — помолчав, спросил Володя.
— Ана пришла ка мне, как и абещала, очэн правилный жэнщин, — ответил хирург. Он был совершенно растерян и не знал, как себя вести. Поэтому его выбор говорить правду был самым удачным…
— Ну, вы встретились, и что было дальше? — спросил Коробов. И повесть хирурга Карапетяна продолжилась далее:
— Ана сказал, что уже давольна много увидел в этом корпусе и папрасила правадит миня в саседний. Я дал ей врачебный халат. Сказал, что в нем ана будет савсем пахож на молодой врач. Ана надел халат и стал савсем пахож на доктор. Когда мы вышли, то увидели, что в саседнем здании с чернаго входа грузят койки. И ана сказал, что для нее будет лучше, если я проведу ее в этат корпус черным входом. Я сагласился, патамушта ана так мине панравился, что я нэ в чем не смог бы ей ужэ атказат. Да ище ана сказал, что после таго, как ана сабирет дастатачно материала для сваей статьи, ми сможем вместе правести вечер. Я, эсли честно сказат, болше думал уже аб этом вечере, чем а том, правилно я делаю или неправилно, правадя ее в балницу. Мы прашли каридорам на втарой этаж, ана всем интэресовался, расспрашивал миня, а патом спрасил, где у нас атделение реанимации. Я сказал, что на втаром этаже и что я праважу. Кагда ми вашли в реанимационное атделение, ана папрасила аставит ие адну, чтобы, как ана сказал, самастаятельно асматреться, и чтобы нас вместе не видал балничный началство. «Я нэ хачу, чтоби у вас бил нэприятности», — сказал она и упрасил миня уйти к сибэ. Сказала, что ище с полчаса пабродит и пасмотрит, а патом вернетца ка мне. У миня был многа дел, и я аставил ие адну… — Карапетян замолчал и вопросительно посмотрел на Володю.