— Пожалуйста, отпусти меня. Я очень тебя прошу.
От услышанных слов дочери Акулина приостановила работу. Ее рука на мгновение зависла над лебедой. Затем она нервно вырвала сорняк с корнем и, бросив его в межу, сердито обронила:
— Вот упрямая дочушка. Вся в отца. Что мне с тобой делать? — держась за поясницу, она выпрямилась, раздраженно посмотрела на Веру и хотела произнести что-то колкое в ее адрес, но залюбовавшись ярким, непосредственным девичьим порывом и решительностью своей любимицы, только незлобно проворчала: — Ну как тебе отказать? Ты же такая у меня хорошая. Артисткой так артисткой. Иди, пробуй, поступай, коль сердце зовет.
Вера, вспыхнув от радости, прижалась к маме и стала ее целовать: — Спасибо, мамуля! Спасибо, дорогая!
Она понимала, насколько тяжело будет одной матери вести домашнее хозяйство.
— Ладно, ладно, не благодари. Везде нужно трудиться. Продадим вот телка, справим тебе платье и поезжай в свою Москву, — миролюбиво отстранилась та от дочери. — Давай лучше работать. До обеда надо все закончить. Видишь, припекает.
Вера еще раз трогательно обняла и поцеловала мать, а затем игриво расправив затекшую спину, и подав вперед отчетливо вырывавшуюся из ситцевого халатика девичью грудь, весело произнесла:
— Ну чем не Любовь Орлова. А, мама? — после чего театрально выбросила руку вверх и трагикомично воскликнула: — Ромео! Любимый мой! Где же ты? Приди ко мне. Тебя ждет твоя Джульетта. Помоги прополоть мне этот строптивый пырей, — и разразилась настоящим, задорным детским хохотом.
Акулина так же непроизвольно засмеялась от необыкновенно смешного и трогательного облика своей Верочки. И через смех, продолжая рассматривать дочь, как бы в первый раз видя, подумала:
"Почти взрослая Вера стала. Вон как вытянулась. Скоро улетит из родного гнезда. Надо же надумала на артистку выучиться. А что, пусть попробует. Трудно, правда, будет без нее. С Шуры толка мало, ленивая, неповоротливая. Разве что Катя заменит. Вся в меня. За что ни возьмется девочка, все кипит в ее руках. За ней и Клава потянется. Ничего, справлюсь… И все же, какая Верочка красавица. Стройная как березка, похожая на отца", — нахлынувшее вдруг мимолетное воспоминание о муже, Ефиме Семеновиче, который умер от тяжелой болезни, два года назад, оборвало ее смех.
Вера заметила изменения в душе матери и тоже прекратила веселиться. — Ну, что продолжим, мама, — спросила она ее. Акулина Сергеевна вздохнула и перевела разговор на другую тему:
— Я, Вера, сама дополю грядки. А ты сбегай на Гнилушку. Погляди, где остальные дети. С утра за раками ушли, и их еще нет. Не утонули бы. Гони их домой. После обеда сено будем ворочать.