— Почему в рейд должен идти именно ты, Франц? А не, как положено, командир взвода или роты. Что я скажу твоим родителям, если…
— Если я не вернусь, дядя Гельмут? Я правильно вас понял?
— Да, Франц.
— А что вы говорите тем солдатским матерям, чьи дети уже лежат или будут положены еще на этой славянской земле?
— Но это разные вещи.
— Нет, господин генерал, смерть сына для любой матери – это невозвратная потеря и огромное горе. Я такой же солдат, как и другие. И свой долг я выполню до конца. С нами будет Бог!
— Хорошо, Франц, — генерал Вейдлинг тяжело вздохнул. — Быть всегда впереди! Эту почетную участь ты выбрал сам. Ангелы охраняли тебя до сих пор, а ведь ты побывал в разных мясорубках. Надеюсь, под их крылом ты будешь и сейчас. Я даю свое согласие на проведение операции. Как мы ее назовем, мой мальчик? — брови генерала сдвинулись, и глубокая морщина разрубила его мясистый лоб надвое.
— Операция «Glaube», господин генерал.
— Почему «Glaube»?
— Вера в победу, мой генерал. Вера в высшие силы. Вера в доблестных солдат Фюрера. И, наконец, вера в себя!
— Хорошо, Франц, утверждаю. Пусть будет операция «Glaube».
22 июня 1941 года. Поселок Заболотное, Журавичский р-н, Гомельская обл. Белоруссия.
В тот тревожный воскресный день вдова Акулина, мать пятерых детей, пропалывала усердно грядки. В этом ей помогала Вера, старшая дочь. Она только что закончила десять классов с золотой медалью и решала для себя, в какой институт поступать. Мать уже знала о намерениях дочери, была не согласна с ней, но серьезно поговорить о будущем все было некогда. Здесь же на грядках им никто не мешал. Появилось, наконец, самое подходящее время раскрыться душой.
— Так ты что, Вера, решила в артистки податься? — выдергивая с трудом укрепившийся корень пырея, обратилась Акулина к дочери. Та уже готовилась к разговору, ждала его, поэтому ответила без промедления.
— Да, мама, в артистки. Поеду поступать в Щукинское училище в Москву. Ты же знаешь, мне всегда нравилось выступать в школьных спектаклях. На районных смотрах мы получали грамоты. В общем, буду пробовать.
— Дочушка, не поступишь ты! Куда нам до столицы. Поезжай лучше к Мише в Витебск в педагогический институт. Будете там друг другу помогать. Глядишь, в учителя выбьешься. У тебя же с языками хорошо. Вот и будешь немецкому детей обучать. Куда нам в артистки? Подумай лучше!
— Нет, мама. Я так решила! — Вера недовольно тряхнула головой и поднялась с грядки. Волосы цвета спелой ржи покатились волнами по ее загорелым красивым плечам. Широко открытые небесного цвета глаза выражали одновременно и детский протест и мольбу.