— А почему я, мама. Пусть Катя копает. Она говорила, что у нее всегда руки чешутся до работы. Возьми, Катька, мою лопату, — Шура хотела передать нехитрое орудие труда средней сестре.
— Ах ты, лентяйка! — зыкнула на нее Акулина. Не смей. Когда устанешь, Катя тебя заменит. Пошли в сарай.
В старом сарае подворья с покосившейся соломенной крышей рядом с коровой Полинушкой долгое время стоял жеребец Пашка. Он был любимцем всей многодетной семьи и незаменим в домашнем хозяйстве. Его еще муж получил, до своей смерти работавший бухгалтером колхоза. Но в начале июля, когда потянулись через поселок к райцентру Журавичи отступающие подразделения красноармейцев, реквизировали Пашку в пользу Красной Армии. Как ни причитала Акулина, чтобы оставили жеребчика, но приказ старшего политрука был суров.
Когда Акулина зашла в сарай, то нехитрая конская утварь, еще висевшая в углу на гвоздях, сразу напомнила ей о недавней стычке с артиллеристами. От этого у нее закололо в сердце, и она на минуту присела на сундук.
— …Угомонитесь, женщина. Немцы за Днепром! Скоро здесь будут! А нам нечем орудие тащить, — решительно убеждал тогда Акулину старший политрук, оттаскивая ее от четырехкопытного кормильца.
— Не дам! — голосила вдова. — На моих плечах пятеро детей. Как мне жить. Ироды. Куда вы бежите? Кто нас будет защищать? — В этот момент рядом возле матери находилась Шура. Она как завороженная смотрела на Пашку. Когда здоровый рыжий красноармеец, стал Пашку уводить, она как кошка вдруг накинулась на красноармейца и вцепилась в его руку зубами.
— Ах ты, паскуда! — зарычал артиллерист и с остервенением отбросил одиннадцатилетнюю девочку от себя. Та больно ударилась о поленницу дров и заревела. Услышав плач и визг Шуры, Катя и Клава выбежали из дома и стали ее защищать. Они набросились на рыжего красноармейца и стали бить, куда ни попадя детскими кулачками.
— Стоять! — взревел старший политрук. — Расстреляю всех! Кто сделает хоть шаг, — и, выхватив револьвер из кобуры, выстрелил в воздух. Девочки остолбенели и замолчали. Шура тряслась в истерике.
— Люди…! Помогите! — закричала Акулина и бросилась к воротам на улицу. Те, кто был рядом из сельчан, мгновенно пропали. Соседка Абрамиха только и произнесла: — Вот табе и большаки, — и переваливаясь из стороны в сторону пошла домой.
— Кривошеин! — зарычал красный политрук. — Что стоишь! Выводи жеребца. Сбор батареи у Хатовни. Танки вот-вот будут…"
— Мама, уже глубоко? Хватит копать? — оторвала Акулину от навеявших воспоминаний дочь.
— Хватит, говоришь? — мать посмотрела в яму. — Хорошо, пусть хватит. Поверю в твою арифметику. — Катя залазь в ямку, подравняй по краям и будем закапывать сундук. — Акулина вновь стала деятельной. Катя как белочка запрыгнула в неглубокую яму и тщательно стала ее углублять и выравнивать, выгребая землю, перемешанную с конским навозом.