— Не беспокойтесь, господин майор, это ненадолго, — хладнокровно произнес все тот же молодой офицер и, обернувшись, удивленно посмотрел на майора внимательными серыми глазами. — Думаю, наш передовой взвод наткнулся на группу русских окруженцев. Скоро бой закончится.
— Мне бы ваше спокойствие, — роптал майор. — Вы не женаты, Франц, а у меня двое детей школьников: Эммочка и Пауль и у Вильды больное сердце. Она не выдержит, если со мной что-то случиться.
— Вам бы булочки выпекать, господин майор, как раньше, а вы решили военным ремеслом заняться, — добродушно засмеялся обер-лейтенант Ольбрихт. — Слышите? Уже не стреляют.
— Слава Богу! — майор вновь протер вспотевший лоб. — А вы провидец, господин Ольбрихт.
— Не преувеличивайте, господин майор. Просто я изучил в штабе последнюю сводку о противнике. Короткий бой действительно, еще толком не начавшись, после нескольких орудийных выстрелов затих. Движение обеспечивающих подразделений продолжилось.
Через десять минут «Опель-капитан» с офицерами управления беспрепятственно подрулил к самому большому зданию в поселке. На его входе еще висела добротная доска с надписью «Сельский Совет». Офицеры не спеша вышли из машины. Их внимание сразу привлекла недалеко стоявшая группа солдат и младших командиров, которые громко смеялись. Ольбрихт огляделся и по эмблемам, красовавшимся в виде медведей на башнях танков, понял, что это танкисты из 3-й танковой дивизии.
Когда майор Зигель, так звали интенданта, и обер-лейтенант Ольбрихт подошли вплотную к веселящейся группе панцершютце, те притихли. Только рослый, с закатанными рукавами танкист унтер-фельдфебель, не замечая их, оскалившись, садистки длинной палкой тыркал в лежащего раненого человека. Тот был русским танкистом. Его обгорелый комбинезон говорил о ранении и недавней трагедии. Молоденький паренек сидел на пыльной дороге и затравленно, жалостливо смотрел на немцев. Его лицо было в кровоподтеках. Из рассеченной губы текла кровь. Он пытался отвернуться от ударов унтер-фельдфебеля, но у него это плохо выходило. Получая ощутимые толчки, он слабел на глазах.
— Что здесь происходит? — громко произнес Ольбрихт. — Кто старший, доложите?
Рослый унтер-фельдфебель недовольно повернулся и нагло посмотрел в лицо Франца. На его черной помятой танковой двубортной куртке висел знак за штурмовые атаки и серебряная полоска за ранение. Не приняв стойки «смирно», он смело ответил, глядя прямо в глаза обер-лейтенанта, не обратив внимания что в двух шагах от того сзади стоял майор:
— Это наш пленник, господин обер-лейтенант. Мы его допрашиваем.