— Но теперь ты должен узнать. Ты видел, что мне больно, очень больно, невыносимо, когда все мое тело выворачивает наизнанку, скручивает и корежит омерзительный звериный дух.
— Да, это было понятно по тому, как ужасно ты кричал.
— И ты знаешь, что мое человеческое сознание тонет, растворяется в дикой ярости монстра.
— Да. Человек по имени Янош Калди просто исчезает, умирает, уходит куда-то.
Калди медленно покачал головой.
— Нет, Бласко, человек все еще там, и разум человеческий все еще там, но он задавлен тьмой, он позорно бежит прочь от самого себя, не в силах противостоять ужасной черной половине своего естества. А восстать против тьмы и ужаса моего второго «я» в ночь полнолуния означало бы обречь себя на безумие, пытку, невыносимое страдание, которое не в состоянии описать человеческий язык.
Он снова посмотрел на Клаудиу.
— Но нам придется это сделать, Клаудиа. Мы должны уничтожить зло внутри нас.
Она вздрогнула, представив, как хрупкий человеческий разум будет страдать, бороться и жить в огромном теле монстра.
— Нет, я не смогу.
— Ты должна. И я должен. А если нам это удастся, то придется еще сразиться и со злом в окружающем мире.
Клаудиу охватила дрожь.
— Но мы… мы никогда не сможем оправдаться за совершенные нами злодеяния, Янош. Внутри нас или вне нас, мы не сможем побороть зло. Поздно, слишком поздно.
— Разве ты не слушала мой рассказ? — спросил он. — Мы должны попытаться, Клаудиа, особенно ты. На нас грех, Клаудиа, на нас обоих. Но ты, старая и верная моя подруга, убивала и не будучи в обличье зверя. Ты убивала сознательно, ради достижения своих целей. Ты даже больше, чем я обязана вступить в борьбу с силами зла.
Никто не проронил ни слова, пока Клаудиа долго и мучительно размышляла. Наконец, она подняла голову и печально кивнула.
— Что ж, так тому и быть, Янош.
Калди встал и заговорил, обращаясь ко всем:
— Скоро ночь, ночь полнолуния. Охрана следуя приказу, придет в камеру, чтобы обезопасить меня с помощью цепей и борец-травы. Клаудиа, тебе нужно каким-то образом заполучить ключ от этой камеры, и после того, как они уйдут, вы Луиза, свяжите Клаудиу цепями и возьмите у нее ключ. Когда начнется превращение, мы будем бороться, чтобы сохранить человеческий рассудок и заставить тело монстра подчиниться разуму. Если нам это удастся, тогда вам, Луиза, придется выпустить нас.
— Выпустить вас?! — ее лицо побелело.
— Да, — кивнул он, — вы правы, это страшно и очень рискованно. Даже если нам удастся обуздать монстров, сидящих в нас самих, то еще неизвестно, как долго это будет продолжаться. Очень может быть, что тонкая нить сознания оборвется сразу, как только перестанет действовать борец-трава. — Он помолчал. — И тогда, само собой разумеется, мы вас убьем.