— Послушайте, господин Йонт, были явления…
Йонт высказал непристойное предложение по поводу того, какую позу должен принять Фрейбург при очередном явлении.
— Ну где тут мой хнычущий слуга? Господи, прячется среди метел и корзин. Вылезай, Людвиг, трус несчастный. Нам давно пора быть в дороге, везти шкуры в Вену, пока они не сгнили под дождем.
Даффи оторвался от пива.
— Вы направляетесь в Вену? — спросил он.
Три лица одновременно повернулись к нему — два бледных и испуганных и одно внимательное, оценивающее.
— Верно, незнакомец, — ответил Йонт.
— Я с радостью заплачу, если позволите составить вам компанию, — сказал Даффи. — Мой конь охромел во время… э… вынужденного перехода через Альпы, а у меня нет времени ждать, пока он придет в норму. Я не буду большой обузой, а случись повстречать разбойников, думаю, лишний клинок вам не помешает.
— Во имя милосердия господня, хозяин, — взмолился Людвиг, — не…
— Заткнись! — отрезал Йонт. — Коли хочешь, обливайся святой водой или нарисуй на лбу крест, а здесь я подбираю себе компанию. — Он повернулся к Даффи, немало озадаченному такой реакцией. — Разумеется, незнакомец, можешь ехать с нами. Я возьму с тебя десять дукатов, но верну вдвое, если поможешь отбиться от разбойников.
Людвиг начал всхлипывать, и Йонт отпустил ему затрещину.
В ветвях деревьев перекликались птицы, когда скромный караван Йонта тронулся в путь. Четыре бочкообразные лошади были впряжены в головной фургон, на облучке которого сидели Йонт и его слуга, тогда как двое Йонтовых сыновей, скинув рубашки, улеглись позагорать на тюках. Позади был прицеплен второй фургон, на козлах которого развалился разморенный утренним солнцем Даффи. По обочинам дороги выстроились ребятишки, радостными криками провожая груз, от которого их городок последние два дня насквозь провонял сыромятней. Ирландец сдвинул шляпу набекрень. «Прощай, конь, — подумал он. — Без меня тебе наверняка будет лучше».
Сейчас, под ярким утренним солнцем, наблюдая за птицами, которые радостно перепархивали с ветки на ветку, и слушая скрип колес фургонов, Даффи легко было расценить все случившееся с ним в горах и в Триесте просто как редкостную возможность увидеть проблески отживших древних миров. Такое до сих пор случается, говорил он себе, в разных захолустных углах, и путешественнику не пристало впадать в панику от подобных встреч.
На ночь они разбили лагерь на берегу Рааба. Людвиг всячески сторонился Даффи, неизменно усаживаясь по другую сторону костра, и, дабы не оставлять ни малейшего сомнения в своих чувствах, почти каждые полчаса удалялся за фургоны, откуда затем доносились громкие молитвы. Сыновья Йонта, напротив, прониклись к ирландцу симпатией, и он показал им, как играть мелодии на зажатой между большими пальцами травинке. Ребята пришли в полный восторг, когда он закончил свое выступление задорным отрывком из Вильде Манне Блейлока, но вновь укрывшийся за фургоном Людвиг стал громко взывать к господу с просьбой укротить дьявольские дудки.