— Тогда должен ли я это так понимать, что и все остальные джентльмены, присутствующие здесь, также полностью удовлетворены? — вежливо поинтересовался я.
В ответ раздался дружный гул голосов. Он явно свидетельствовал о том, что собравшиеся в салуне конокрады, грабители дилижансов и прочее ворье с готовностью рады в любой момент подтвердить справедливость моего предположения.
— Отлично! — Я не скрывал своего удовлетворения. — Эт-то оччень хорошо! Потому как больше всего на свете мне дороги мир и покой. И я непременно добьюсь их! Даже ежели мне… придется укокошить всех до единого чудаков, собравшихся в здешней забегаловке! Ну а вам, парни, — я коротко взглянул на ребят Ричардсона, — по-моему, самое время топать в лагерь!
Похоже, они и сами так думали, ибо, не скрывая радости, мгновенно испарились из салуна. Ну а мне пришлось еще малость слегка подзадержаться. Купив себе местного зелья, я заодно решил угостить выпивкой одного своего старого знакомого. Помнится, когда мы с ним последний раз виделись в Жеваном Ухе, он как раз собирался ограбить поезд.
— Послушай-ка! — начал я издалека. — В память о нашем старинном знакомстве поведай мне одну единственную вещь: кто таков чертов сеньор Заморра, о котором, улетая в окно, так пространно повествовал тот долбаный мексикашка?
— Н-не знаю, — дрожащим голосом ответствовал мой бывший приятель. — Никогда о таком не слышал.
— Понимаешь ли, — проникновенно сказал я, — у меня нету ни малейшего желания утверждать, что ты — низкопробный лжец! Думаю, ты просто страдаешь внезапными провалами в памяти. Но тут вот какая странная штука: мне недавно довелось услышать, что подобная болезнь поддается лечению. Одним словом, ежели я несколько раз долбану по твоей черепушке рукояткой моего любимого шестизарядного, а затем с размаху надену на тебя через голову вон тот очень симпатичный бочонок виски, то провалиться мне на этом самом месте, ежели твоя память немедленно не восстановится!
— Погоди-ка! — торопливо начал он. — Кажется, она уже улучшается! Во всяком случае, я только что совершенно отчетливо вспомнил, что Заморра — главарь той самой шайки мексиканцев, которая во всеуслышание объявила Каньон Охотничьих Ножей своей территорией. А еще мне вдруг внезапно припомнилось любимое занятие Гонсалеса Заморры. Говорят, он души не чает в лошадях!
— Короче говоря, ты хочешь сказать, что этот парень — конокрад! — полувопросительно произнес я.
— Оно конечно, можно посмотреть на это дело и так, — не захотел спорить мой знакомый. — В любом случае, тот каньон как нельзя лучше подходит для самых разнообразных занятий сеньора, и ежели ты, вместе со своими переселенцами, вдруг окажешься прямо посреди его любимого скотного двора, сеньор Заморра, пожалуй, действительно очень сильно выйдет из себя.