Я только в десять минут двенадцатого избавился от Карлотти и толпы его детективов, которые осматривали мою квартиру, все облазили в поисках отпечатков пальцев, совали свои носы во все углы и щели, фотографировали взломанную дверь и вообще вытворяли черт-те что.
Перед этим я спустился к Джине, объяснил ей ситуацию и сказал, чтобы она меня не ждала. Она хотела остаться, но я ей не позволил. У меня было слишком много своих забот, чтобы заниматься ею вдобавок к полиции.
Бросив на меня беспокойный взгляд, она пообещала позвонить утром и уехала на такси.
Карлотти выслушал мои объяснения относительно кинокамеры. Я показал ему, где ее положил, и он осмотрел сломанный замок ящика.
У меня не было уверенности в том, что он мне поверил. Его лицо было невозмутимым, но у меня возникла мысль, что он только большим усилием сохраняет обычную вежливость.
— Странное совпадение, мистер Доусон, — произнес он. — Кинокамера была у вас всего несколько часов, и к вам ворвался вор и ее украл.
— Да? — саркастически заметил я. — Но он украл не только камеру, но и всю мою одежду, мои сигареты, мое спиртное и мои наличные деньги. Это трудно назвать простым совпадением.
Подошел один из людей Карлотти и сказал, что никаких отпечатков пальцев, кроме моих, не найдено.
Карлотти бросил на меня задумчивый взгляд и пожал плечами.
— Я должен доложить об этом своему начальству, — проговорил он.
— Докладывайте об этом хоть президенту, если вам угодно, — разозлился я. — Как только вернете мне все мои вещи.
— Кинокамера — это серьезная утрата, синьор.
— Я не мог лучше спрятать эту камеру. Это вы должны были о ней побеспокоиться. Вы не вправе обвинять меня в том, что она украдена, если сами только сейчас поняли, как она для вас важна. Гранди дал мне камеру, и я за нее расписался. Он сказал, что ни ему, ни вам она не нужна. Так что не надо на меня смотреть так, будто я сам себя ограбил только для того, чтобы доставить вам неприятности.