Соммерс знал, что имел в виду Арнот. Во время недавней засухи на глинистых берегах голубого Нила в Вад-Медани было найдено колесо от колесницы. Хотя оно очень плохо сохранилось, сразу же становилось понятно, что оно отличалось по конструкции от других египетских колес. Обломки артефактов, обнаруженные в той же глине, совершенно определенно относились к бронзовому веку Египта или Нубии. Но ступица колеса была сделана из железа! Железа? И создано оно было за много тысяч лет до того, как, по общепринятой теории хетты, первыми выковали железо в Малой Азии!
Как такое могло быть? Или… Арнот оказался прав насчет доисторического колеса и использования железа в «бронзовом веке»?
С другой стороны, как можно было серьезно воспринимать откровения Арнота? Что сказать о его теории насчет пришельцев из космоса, от которых пошла Древняя Мудрость в преддинастическом Египте?
Правда, и здесь Арнот оказался не единственным, кто выдвигал подобные теории, хотя его современники, высказывающие подобные мысли, были шарлатанами и любителями сенсаций, желающими прославиться.
Соммерс старался подходить к этим идеям Арнота скептически. Тем не менее он не мог не вспомнить рисунок, который Арнот однажды сделал для сэра Джорджа. Он просто изобразил анк, египетский символ жизни; но рядом с традиционным изображением нарисовал и второй анк, который выглядел совсем по-другому:
А как соотносились «древние» египтяне с более ранней расой, в существовании которой не сомневался Арнот? Каким был истинный источник их веры в то, что фараон является «сыном» бога солнца и его представителем на земле? Почему они считали, что его тело должно храниться в огромной гробнице, пирамиде, чтобы он мог подняться на небо и соединиться с отцом?
Если человек обладал достаточно богатым воображением, то могло показаться, что у Арнота…
– Меня обвиняли в том, что я рос озорным ребенком, – продолжал Арнот, прервав размышления Соммерса. – Возможно, так оно и было. Но если это так, то причина кроется в не проходящем чувстве разочарования. Пускаясь в рискованные и опасные приключения, я пытался убежать от обыденной жизни. Наверное, меня испортили деньги моей матери. Они позволяли мне заниматься тем, чем хочется и когда хочется.
Затем, когда я нашел Джулию… я ближе всего подобрался к миру моих грез, понимаешь? И все равно я искал вовсе не Джулию, а то, а…
– Ш'тарру, ты хотел сказать?
– Да, Ш'тарру. Лицо на этой маске из Куша…
Мне нужно посмотреть на нее, подержать в руках, почувствовать! Фотография пробудила что-то во мне, разворошила тлеющие угольки. Я уверен, что есть и другие воспоминания, которые пока еще дремлют.