Можно спорить, действительно ли Екатерина испугалась «побродяжки». Императрица отнюдь не была трусихой; хладнокровие сочеталось в ней с выдержкой и честолюбием. «Господин фельдмаршал! Если уж дело дошло до драки, лучше поколотить, чем быть самому побитым…» — ободряла она одного из своих военачальников. Государыня не была ни жестокой, ни мстительной; но при этом искренний патриотизм, добродушие и обаяние сочетались у неё с отсутствием угрызений совести и беспощадностью к соперникам в борьбе за власть. В этом смысле военная операция с применением «бомб» или «тихим» похищением её нисколько не смущала. К тому же не следует забывать, что за 12 лет правления Екатерина ещё не стала безусловно «великой» и бесспорной «матерью отечества», каковой была в конце своего царствования, а приведённые выше дела Тайной экспедиции показывают наличие не то чтобы очень сильной, но постоянно возникавшей угрозы очередного переворота. А ей ли не знать, чем может обернуться недооценка опасности? Вот её покойный супруг, «урод» Пётр III, до последнего дня царствования не верил, что может потерять трон… Если бы речь шла только о содержанке «беспутного» Радзивилла, можно было бы особо не беспокоиться; но эта «тварь» претендует на самостоятельную роль и пытается соблазнить её заграничное воинство!
Фигура Алексея Григорьевича Орлова для подобного поручения была как нельзя более подходящей. Он и его братья «сделали» переворот 28 июня 1762 года, приведший Екатерину к власти, и сами благодаря ему вышли в люди. За год офицер-артиллерист Григорий Орлов стал камергером, графом, генерал-лейтенантом и генерал-адъютантом, кавалером орденов Андрея Первозванного и Александра Невского, поселился в царском дворце и получил во владение Гатчину и Ропшу. Его брат Алексей был назначен майором гвардии, получил чин генерал-лейтенанта;
с 1766 по 1796 год он имел особый ежегодный «пенсион» в 25 тысяч рублей. Помимо этого, братья Орловы стали крупными душевладельцами>{172}: сразу после переворота им были пожалованы 2929 крепостных; затем Григорий и Алексей в несколько приемов получили ещё ряд имений и в итоге после состоявшегося в 1768 году по их прошению обмена («перемены деревень» с дворцовым ведомством) в их собственности была 9571 душа>{173}.
Правда, «случай» Григория к 1774 году был уже позади — но виноват в этом был он сам. Иностранные дипломаты в донесениях дружно писали о его неспособности и нежелании вникать в дела. Английский посол Д. Бэкингем отмечал неотёсанность любимца императрицы и отсутствие у него вкуса, его пристрастие к охоте и развлечениям «в кофейнях, тавернах и за бильярдом»