— Мне кажется, вы симулянт, — в сердцах сказала я.
Голова встрепенулась.
— Мне больше нравится слово «актёр», но если вам так будет угодно, то сойдёт и симулянт. По большому счёту, это одно и тоже.
Голова смотрела на меня хитрющими глазами, в которых было написано бессмертное калягинское: «Должна же я его хоть чуточку помучить». Стало понятно, что сегодня добиться от неё чего-то внятного будет совершенно невозможно, но я была уже достаточно под шафэ, чтобы на всё это наплевать.
— Раз вы не хотите разговаривать, я пойду спать, — сказала я голове. — Я сплю со светом, так что, если вам это помешает, могу накрыть вас полотенцем, как попугая. Хотите?
— Нет, ничего такого не надо, — ответила голова. — Если хотите, чтобы я уснула, почешите меня чуть выше того места, откуда, так сказать, растёт коса.
Слегка покачиваясь, я встала и сделала, то, что меня попросили. Запустила пятерню в чёрную шевелюру и поскребла ногтями тёплый и твёрдый затылок.
— Вот так, хорошо… — блаженно пролепетала голова, — вы прелесть, Саша…
Её глаза закрылись.
«Вероятно, у неё там та самая „кнопка“, которую безуспешно искал Караченцов у Электроника», — подумала я и пошла спать.
Я проснулась с невероятно свежей для моего вчерашнего выпивона головой. В комнате было душновато. Сквозь плотные шторы пробивалось яркое солнце.
Голова ещё спала. Глаза её были закрыты, лицо выражало полнейшее спокойствие. При естественном освещении цвет её лица оказался розовым, как у маленькой девочки. Или мальчика. Я подошла к ней поближе, убедилась, что в тарелке совершенно пусто, вылила туда остатки вина с благородным осадком, бутылку отправила в мусорное ведро. Решила, пока голова ещё спит, рассмотреть её повнимательнее.
Оказалось, что мои пьяные глаза вчера меня не повели — черты лица были абсолютно женские, но само лицо, вернее, его очертания — мужскими. Такое сочетание мне нравилось. Я поймала себя на мысли, что мне хочется провести пальцем по бровям, уж больно они были тонкие, прямо ажурные…
Встав на четвереньки, я обползла вокруг журнального столика, разглядывая голову со всех возможных ракурсов, и пришла к выводу, что она стала несколько больше возвышаться над горшком. «Наверное, показалось, — подумала я, — или это у неё за ночь так развилась корневая система…»
Я не стала будить голову, разделась и пошла в ванную. Мылась долго, минут, наверное, двадцать, а то и полчаса — не хотелось выходить из-под тёплого душа. Потом быстро высушила волосы, оделась и, осмотрев комнату, пошла в ресторан.
На завтрак я опоздала, и одетый в белый китель метрдотель скорчил недовольную физиономию. Я извинилась и прошла в зал. По дороге схватила глубокую тарелку и от души сыпанула туда кукурузных хлопьев. Залила молоком. Взяла приборы и села за крайний столик у окна. Через минуту ко мне подошёл высокий седой официант.