После слова «бессмертия» изгнанный было алкоголем страх вернулся, и мне стало жутко по-настоящему. Я ощутила самый настоящий холод в ногах и не нашла ничего лучше, чем снова приложиться к стакану. Мой собеседник, кажется, ничего не заметил, и выглядел совершенно спокойно. Складывалось впечатление, что он рассказывает о каких-то милых пустяках, а не о, извините, недостижимом, невозможном, невозможном в принципе, невозможном вообще… господи, даже язык с трудом поворачивается… бессмертии…
— …есть мнение, — продолжил японец-китаец, — что в 1583 году Джордано Бруно оживил и наделил бессмертием казнённого в Лондоне пирата Клинтона Аткинсона и убитую клиентом уличную проститутку, имя которой осталось неизвестным. Как вы понимаете, технология оживления утрачена — она вознеслась вместе с дымом от костра на Кампо деи Фиори в голубые римские небеса — известно лишь то, что Джордано использовал для этого ампутированные головы своих подопечных. Никто не знает, зачем он это делал. Возможно, это была одна из его шуток — так он потешался над отцами церкви.
— Ни хрена себе, шуточки, — вставила я.
— …Джордано Бруно в то время находился в Оксфорде — днём читал в университете лекции по своему труду «О бесконечности вселенной и мирах», а по ночам в анатомическом театре проделывал процедуры оживления. Говорят, немногочисленные зрители в ужасе выбегали из анатомички, а некоторые падали в обморок, когда выставленные на кафедре головы одна за другой сначала открыли глаза, а затем начали говорить…
«Могу себе представить», — подумала я и ещё хлебнула вина.
— …разумеется, долго так продолжаться не могло, и Джордано пришлось перебраться в Лондон, а потом и вообще покинуть Англию. Оживлённые головы он забрал с собой. После возвращения на материк он ещё долго путешествовал по европейским столицам, пока его ученик Джованни Мочениго не написал на него донос. Ну, а дальше вы, наверное, знаете.
— Так значит там, — я показала большим пальцем на чемодан, — кто-то из них?
— Сложно сказать, — японец-китаец пожал плечами, — не сохранилось никаких сведений о том, сколько всего, так скажем, человек он оживил. Не думаю, что он остановился всего на двоих…
«Боже мой, во что же я влипла», — подумала я, и на меня тут же вывалился целый ворох, видимо, отсиживавшихся до этого момента в самом дальнем углу моего сознания неприятных ощущений и ужасных мыслей, словно кто-то ливанул мне на мозги целое ведро эмоциональных помоев.
— Поверить не могу, — я схватилась за голову, — ужас какой-то! Бред… Мне кажется, что всё это сон…