Он чувствовал, что пистолет как будто был хозяином, хотя неодушевленная вещь не может быть хозяином, наоборот, человек может распоряжаться ею по своему усмотрению.
Свирин пытался размышлять, но это было сложно. Он мучился, рылся в памяти в поисках недостающей связи. Казалось, вот-вот он все вспомнит, должен вспомнить, если сначала поймет, что именно должен вспомнить.
Пистолет… Он не достанется старому алкоголику. Хватит! Он и так всегда получал все, что хотел. Кончилось его время. Пусть сидит и перебирает свои побрякушки из ящиков, нечего лезть во власть. Пусть напивается своим коньяком, для него все в прошлом.
Похоже, что Свирин поверил в то, что, завладев пистолетом, получит в свое распоряжение душу Матвея Матвеевича. Став хозяином пистолета, станет хозяином ситуации.
И все же зачем старому пню пистолет?
Еще одна игрушка для пополнения коллекции? Не похоже.
Свирин хотел узнать от Антикварщика побольше, поэтому не противился, когда тот в очередной раз велел ему допить стакан.
— А этот пистолет, – спросил Свирин, – действительно много стоит?
— С моей точки зрения, стоит, – ответил Антикварщик, словно произнося тост.
Он сидел в кресле и смотрел на Свирина осоловевшими глазами. Только мысли в голове были абсолютно трезвые, он словно заново оценивал своего партнера по бизнесу.
Не выдержав тяжелого взгляда в упор, Вадим перевел глаза в сторону и стал рассматривать висевшую на стене картину – контур женской фигуры, бюст, бедро. По-видимому, была изображена купальщица, пробующая ножкой температуру воды. Вдали сидела влюбленная пара. Розовое шелковое платье сохранилось, а кафтан на молодом человеке и талия и лицо подруги уже уничтожены временем.
А Матвей Матвеевич продолжал в упор рассматривать Свирина, пока тот сидел, уставившись на картину.
Антикварщик молчал, но при этом думал:
«Вадим, я чувствую твою истерику, которая съедает тебя изнутри, несмотря на всю твою внешнюю везучесть, квартиру в Крылатском и т.д. Дорогой, выше головы не прыгнешь, ты знаешь об этом и потому бесишься. Ты задушил бы меня собственными руками, если бы не был трусом.
У тебя никогда не было собственных мыслей. В начале любого совещания ты усаживался с листком бумаги и тщательно фиксировал каждую удачную мысль: в конце совещания ты любил подводить итоги, повторяя каждую удачную мысль с листка как свою.
Ты умел приспосабливаться. Но… Когда каждый против всех, нельзя быть вторым или третьим. Победитель получает все и ни с кем не намерен делиться.
Вот это ты, Вадим, хорошо усвоил. Но… Вадим, в тебе нет творческого начала. Нет, не было и не будет. А творческое начало – не галстук, его не купишь в самом дорогом бутике. Понимаешь, можно потерять все, кроме своего внутреннего мира. А можно сидеть в роскошной квартире и не быть в состоянии решить простую задачу. Чтобы руководить людьми, их надо чувствовать. Тебе это не дано, Вадим! И ничто тебе не поможет. Можно хотеть стать начальником и не иметь понятия, как управлять людьми».