— Валяй.
— Мне приснился еще один сон, как я ныряю в голубое такое бирюзовое море. В нем чистая вода. А на поверхности плавает утиное дерьмо (точно знаю, что утиное). Такие утки плавают в лужах в нашей станице, в серой мелкой воде. А тут море. Я, подныривая, из-под воды смотрю, чтобы пронырнуть так, чтобы не вымазать голову. Но сколько ни стараюсь вынырнуть, все равно вымазываюсь. Получается, где я – там и дерьмо.
— Дерьмо никогда не снится к добру. Это предупреждение, чтобы не вляпаться.
— Не знаю, звонить ли Олегу? Я чувствую, что он несправедлив ко мне, нечестен. Вокруг много интересных мужчин, просто я никого не замечаю, потому что погружена в свои проблемы. Я зациклилась.
— Ну, вот видишь, – сказала Люба, – сама все прекрасно понимаешь. Поезжай домой, развейся. Я тебе завидую; была бы возможность – на крыльях бы домой полетела!
«Боже мой, какой кошмар, – думала Лика, – пакуя дорожную сумку. Все время нужно держать оборону, делая вид, что ты сидишь в засаде. И знать, что добрый человек – это тот, кто считает нужным притворяться, будто он все еще не раскрыл на жизнь глаза и уши. А я тут думаю, что же мне делать дальше.
Помню, как-то разговаривала с одним замечательным стариком, он математик, так вот он сказал, что жизнь сама по себе несправедлива, это ее свойство, может быть, ее суть.
Это можно только принимать. Можно не принимать, но это все равно что размахивать кулаками в пустоте.
И, наверное, хорошо, что я такая «тряпка». Все равно никто ни в чем не виноват, и все равно жизнь продолжается. А личная жизнь складывается в тех случаях, когда о ней абсолютно не думают. Такое у нее свойство. Когда человек увлечен самим собой по уши, тогда все его хотят. А верить кому-то и надеяться на кого-то – опасно. Чтобы вступить в близкие отношения с кем-то, нужно сначала стать независимым. Сексуальность – это цветок, а не корень. И ты находишься в самом одиноком месте на этой земле, когда лежишь бок о бок с тем, кто на самом деле не с тобой. Нужно время, чтобы самой понять, что творится в душе. А еще эти взрывы, теракты… Мне ТАК страшно, что я стараюсь об этом не думать, иначе сойду с ума. И никто не защитит. Не на кого надеяться. Даже я чувствую, что начинаю черстветь. ОЧЕРЕДНОЙ взрыв, очередное горе, потихоньку привыкаю, хотя, наверное, это защитная реакция организма: нет знакомых фамилий в списке погибших и раненых – и слава богу. Вообще в Москве много милиции на улице, меня недавно остановили для проверки документов у метро два совсем уж юнца, хотя я была в дубленке и прочее, в первый день болезни я ехала из поликлиники, мне было очень плохо, но у меня-то с документами все в порядке. В городе очень много милиции – она повсюду. Много милиции со специально обученными собаками, военные патрули (военнослужащих запрягли под это дело), все друг друга опасаются, людей с большими сумками останавливают. Я стала обращать внимание, что люди смотрят на соседей в метро – похож ли ты на террориста-смертника.