— Со стороны все, конечно, выглядит именно так. Балка, упавшая на Алекса, повредила ему позвоночник, а это повлияло на ноги, подготовив почву для истерического паралича. Однако дело не в этом. Тело его излечилось, а душа — нет. Реймонд считает, что корень проблемы в чем-то другом. Может быть, в смерти матери Алекса. Мальчик злится на то, что его бросили. Как будто гибель Бекки — ее вина, а не беда.
— Ты в это веришь?
— Может быть. Это объяснение не хуже любого другого.
— Ну, а я нет. Я подозреваю, что тут не обошлось без Флориана.
— Флориана? Ты думаешь про того человека в пламени? Я в это не верю.
— А почему? Алекс сказал, что этот человек пытался заставить его стоять на месте. Что он умолял его остаться.
— Ну и что?
— А то, что Алекс — вылитый Стаффорд: черноволосый, голубоглазый и смуглый. Мы знаем, что у Бернарда были черные волосы и голубые глаза. Возможно, он был очень похож на Алекса. Если Флориан решил, что Алекс его сын, он мог пожелать оставить его при себе. Алекс говорил, что хотел бежать, но не мог.
— Не мог, потому что на нем лежала балка.
— Нет, он говорил о том, что было раньше. Должна сказать, Джонатан, когда я была в «Стаффорд-Инне», то тоже испытывала невероятное желание остаться там. Мне — взрослой, совершеннолетней, разумной женщине — пришлось заставлять себя уйти оттуда. Чего же требовать от напуганного ребенка в чрезвычайной ситуации, увидевшего человека в гуще пламени?
— Тебе напомнить? Ты была в совсем другом доме, не имеющем ничего общего со сгоревшим.
— Да, но ты сам забыл, что это тоже старый дом Стаффордов. Может быть, призраки могут передвигаться с места на место…
— Едва ли. Но даже если и так, какое это имеет отношение к сегодняшнему дню и тому, что случилось с Алексом? Пожар был три года назад. Доктора считают, что Алекс давно обо все забыл.
— А если нет? Если это засело в нем так же крепко, как и во мне? Представь себе, целых три года ребенка убеждали, что виденное им было сном. Он говорил обо всем отцу, нечаянно проболтался газетчикам, рассказывал врачам и медсестрам — и никто из них не поверил ему. Конечно, он замкнулся и решил молчать. Но его не оставляет мысль: если это было только сном, почему он не может забыть его?
Джонатан порывисто сел. Простыня сползла, обнажив его узкие бедра.
— Он сам сказал тебе это? Сказал, что не может забыть?
— Да.
— А потом заплакал?
— Да.
— Он никогда не плачет. С самого пожара.
— О Боже, Джонатан… Кажется, это очень важно…
— Сомневаюсь. Девон, я не хочу, чтобы ты вмешивалась в это дело. И говорил об этом с первого дня. Я дал доктору Реймонду год. Полгода уже прошло. Он один из самых известных детских психологов страны, в то время как у тебя никогда не было детей.