Розовым было все. Стены, затянутые приторно-розовой тканью в золотых цветах размером так с капусту. Занавески веселенького поросячьего цвета. Шкафы, покрашенные косоруким маляром в тот же барби-цвет, а для полного счастья еще и обляпанные золотом. Столик на одной ножке — разумеется, по ножке вились розы, а окраска столика напоминала грудь снегиря. Кресла, обитые той же тканью, что и стены. Здоровущие вазы с розами. И венец всего — пыльно-розовый балдахин над кроватью. Со здоровущими бантами золотого цвета.
Аля почувствовала, как перед глазами поплыли розовые круги. Но в этот раз так легко сознание потерять не удалось.
— Госпожа!
Над ней нависло то же лицо, что и в прошлый раз.
Аля кое-как собрала остатки сил — и выдохнула
— Где я!?
Получилось что-то вроде «е… а…». Откровенно плохо получилось и невнятно. Но — как смогла.
Видимо, сиделка (а кто еще может сидеть рядом с больным человеком?) приняла это за разрешение говорить или что-то еще в этом духе, потому что затараторила:
— Госпожа, я так рада, так рада, что вы очнулись! Вы уже три дня лежите! Знахарка была, сказала, что трогать вас нельзя, коли тело само смерть переборет, так тому и быть, а коли не переборет, то и судьба вам за ребеночком вслед уйти. Родильная горячка — она ж много кого сгубила! Мы боялись, что и вас хвороба приберет, ну да молились ежечасно — с божьей помощью вы и на ноги скоро встанете! А вот водички не хотите ли?
И перед носом у девушки появился здоровенный кубок из желтого металла.
Золото?
Сверкнули алые самоцветы по ободку чаши.
Аля почувствовала себя, как зависший комп. Машинально вытянула губы, прикоснулась к холодному металлу — и в горло ей полилась вкуснейшая холодная вода.
Прекрасная.
Чистая.
Без малейших признаков ржавчины.
И смешанная с чем-то вроде дешевого вина из пакетов…
Да что тут происходит!?
Но задавать вопрос Аля поостереглась. Вместо этого прикрыла глаза и принялась размышлять.
Чем-чем, а логическим мышлением боги девушку не обидели.
Как медик, она отлично знала — иногда надо не прыгать и не бегать, а промолчать. Лишний раз промолчать — лишним не будет. Факт. И если даже будет — ты об этом не пожалеешь.
Что она помнила?
Последнее — тот КамАЗ. Крик отца. Сильный удар головой и хруст в шее. И — темноту.
Что-то было еще в этой темноте, но что!? Она не знала. И принялась анализировать услышанное от сиделки.
В сухом остатке был провал в черноте. А теперь — эта комната и сказанные слова.
Что было сказано?
Госпожа . Явно обращаясь к Але. Но господ вывели в 1917-м. Кстати — зря. С Алиной точки зрения. Но это — потом. То есть госпожа — это она. А где у нас так говорят?