- Кто в лес, кто по дрова, долбаные угрёбки! - прокомментировал Володя, раздосадовано сплёвывая.
- Млять! - поддержали его мы с Серёгой.
- Каррамба! - присоединился к нашему мнению Васкес.
Смысл наших выражений был настолько ясен по интонации, что Тордул даже не поинтересовался их точным переводом на иберийский. Он и ещё кое-что попытался нам рассказать, но из-за плохого знания языка поняли мы далеко не всё. Что ещё, вроде бы, Аттен с Коррибилоном тоже посылают туда кого-то, а возле самой Кордубы стоит ещё и какой-то Ромен - и тоже, надо полагать, не в гордом одиночестве. Хреново всё-таки не знать языка!
Начальник усилил бдительность вовремя. Уже на следующий день мы заметили на южном берегу реки конные разъезды, в которых наш командир и его ветераны опознали кельтиберских наёмников кармонского Луксиния. Те нас, конечно же, тоже заметили, а один из разъездов даже подъехал к самой воде и окликнул. Тордул переговорил с ними, сообщив, что мы - люди досточтимого Волния. Реакция кельтиберов не показалась мне очень уж дружелюбной, но как-то дело всё-же устаканилось без драки. Лихая мятежная кавалерия сделала вид, что любезно пропускает нас, а мы - что на полном серьёзе нуждались в их любезности. Дипломатия-с, мать её за ногу!
Потом начали попадаться и пешие отряды, в принадлежности которых как-то тоже сомневаться не приходилось. С этими взявшимися за оружие пейзанами договориться было труднее - их вожаки, только-только выбившиеся "из грязи в князи", зачастую строили из себя пуп земли. Но у них были пращники, и проверять их мастерство на себе никому не хотелось - не за бесцельные стычки нам платил наниматель, да и вообще... Скрипя зубами, наш командир вёл переговоры с каждым таким возомнившим себя властью прыщом, которого не удавалось миновать, свернув к противоположному берегу реки. Чаще, к счастью, удавалось, и пару раз местные "паханы", жутко оскорблённые проявленным нами "неуважением к власти", приказывали своим пращникам обстрелять нас. Хвала богам, это были не балеарцы, да и метали они разнокалиберные камни, а не свинцовые "жёлуди", так что их стрельба ушла в "молоко".
Тем не менее, эта "народная борьба" нам здорово досаждала. Ведь каждый раз переговоры о мирном проходе сводились в той или иной форме к банальному вымогательству, и начальству стоило немалого труда отклонять эти наглые притязания без явной ссоры. Привалы на берегу нам пришлось прекратить - вставали на якорь посреди реки и питались всухомятку. Лишь изредка приставали к какому-нибудь маленькому селению, дабы набрать воды в колодце или роднике, поскольку воду из реки пить всё-же без крайней нужды не стоило. Через день на северном берегу показалась Илипа - небольшой иберийский городок, ничего примечательного из себя не представлявший - всё те же деревянные причалы и всё та же низенькая каменная стена с деревянным парапетом по верху. Естественно, мы проигнорировали приглашающие жесты стражи на причалах, отклонившись к южному берегу, так что городишко особо и не разглядели. Впрочем, местная власть попыталась проявить настойчивость, отрядив за нами в погоню пару ладей. Нагнав нас и увидев вместо беззащитных торгашей хорошо вооружённый отряд, таможня скисла и дала "добро", хотя и клятвенно заверила нас, что до Кордубы мы живыми точно не доберёмся, а если доберёмся, то уж обратно нам "дружески" рекомендовалось сделать хороший крюк. Зато днём позже Тордул порадовал нас сообщением, что земли луксиниевской Кармоны мы благополучно миновали, и до Кордубы осталось дня три пути.