— Без имени, без состояния, — прокричала она.
— Дорогая, — он расписался в воздухе, — вы по-прежнему будете обеспечены. — К его голосу примешалась холодная жалость. — Вы будете жить в достатке, будете широко развлекаться. Сможете видеть своих «красавчиков».
— Но мое имя! — завопила она. — Я повсюду известна как мадам Жерар.
— Это имя будет у вас забрано. Оно уже забрано.
— Значит, вы хотите уничтожить мою личность?
— Ваши друзья, ваши молодые люди будут приходить к вам, к той, кто вы есть. Ваша незамутненная победа, как вы ее всегда называли, достигнута. Вы совершенно свободны — разве вы не видите?
— Но мне нужно имя. Это имя — мое.
— Слишком поздно, — проговорил он. — Лорин ждет меня. Нам так много нужно обсудить. И так мало времени на счастье, которое у меня с ней будет.
— Мое имя! Вы не можете забрать его. Возьмите деньги, победу, но оставьте меня мадам Жерар.
— Судьба уже переменилась. Вы говорите, как должна была говорить много лет назад та молодая меланхолическая женщина у лагуны.
— Жерар Жерар, — взмолилась она и упала на колени перед ним.
— Целая неделя мелодрамы, — сказал он утомленно. — Целая жизнь мелодрамы.
Он застегнул пальто.
— Ваши ботинки так прекрасно начищены, — прорыдала она.
Она вдруг поцеловала его ботинки.
— Оставьте меня той, кто я есть, — умоляла она. — Оставьте мне мадам Жерар.
Она увидела, как ботинки выступают из ее объятий, а через минуту услышала, как закрылась массивная входная дверь.
Ранним-ранним утром Малькольм, крепко спящий в большой кровати с тремя музыкантами, был разбужен Элоизой Брейс.
— Жерар Жерар просит, чтобы ты немедленно приехал увидеться с ним в ботаническом саду, — провозгласила она.
Малькольм медленно открыл глаза и уставился на нее.
Она повторила новости под ворчание и жалобы трех музыкантов, один из которых носил на голове шелковый чулок вместо чепца. Вообще все они улеглись несколько минут назад и только-только успели сладко заснуть.
— Это очень важно для твоего будущего, Малькольм, — продолжила Элоиза Брейс. — Ты ОБЯЗАН поехать к нему.
Малькольм непонимающе смотрел на нее.
— Вспомни, твои деньги расходятся, ты отказался от номера в отеле, а отца из мертвых не вернешь.
— А мой портрет! — воскликнул Малькольм.
— Никакого портрета больше нет, малыш, — веско ответила Элоиза. — Помнишь?
— Вы меня выставляете со всеми пожитками? — закричал мальчик.
— Ради всего святого! — музыкант с шелковым чулком на голове поднялся, разгневанный беспокойством.
— Ш-ш-ш, пойдем сейчас же, Малькольм, — сказала Элоиза. — У тебя нет выбора, окей? Никакого выбора в этом вопросе.