Женя ползла по раскаленной пустыне, погибая от жажды, солнце нещадно палило, голова раскалывалась на части, одежда сковывала движения. Вокруг, сколько хватало глаз, высились бесконечные сверкающие на слепящем солнце макушки песчаных барханов. Ни ветерка, ни шороха, ни звука не нарушало раскаленное безмолвие, кроме оглушающего треска в Жениной голове.
«Это солнечный удар и обезвоживание, – продолжая ползти, подумала Женя. – Я погибну, если не найти воду, я погибну».
Женя снова напрягла свое измотанное тело и продвинулась не больше чем на миллиметр, потом еще, и еще. Нет. Ей не спастись. Она приподняла голову, взглянула на слепящий песок и упала без сил. Все, это конец. Сердце билось как сумасшедшее, норовя выскочить из грудной клетки, голова раскалывалась пополам. Лучше смерть, чем такие мучения, решила Женя и открыла глаза.
– Где я? – еле слышно прошептала бедняжка пересохшими губами, глаза почти ничего не различали, любая попытка переместить взгляд отзывалась в голове резкой болью.
– На, вот, страдалица, полечись, – раздался над ее головой чей-то резкий, неприятный, насмешливый голос. Женя поморщилась. Но в следующую секунду в ее руке оказалась божественно прохладная емкость с живительной влагой. Девушка с трудом оторвала голову от подушки и сделала глоток.
– М-м, – блаженно промычала она, чувствуя, как жизнь возвращается в ее бренное тело.
– И часто ты такие кренделя закладываешь? – снова раздался рядом с Женей тот же насмешливый голос.
Женя сделала еще глоток пива и осторожно открыла глаза. Когда взгляд сфокусировался, она смогла разглядеть сидящую в белом огромном кресле Снежану Лидбарскую, облаченную в коротенький шелковый халатик.
– Где я? – снова повторила Женя, проигнорировав заданный ей непонятный вопрос.
– Так. Амнезия. Закономерное следствие неумеренных возлияний, – констатировала Снежана. – У меня, естественно, – добавила она, с интересом рассматривая непрошеную гостью. – Ты зачем вчера так набралась? Да еще и в незнакомой компании?
– Набралась? – попыталась нахмуриться Женя.
– Вчера в «Ванильном небе», – помогла ей Снежана.
И тут память к несчастной журналистке вернулась, явив ее внутреннему взору массу картин и подробностей вчерашнего вечера. От чего Женя тут же окрасилась в густо-лиловый, лишенный природной естественности цвет. Она во всех шокирующих подробностях вспомнила, как вешалась на незнакомых мужиков, выплясывала сначала на танцполе, потом у шеста, откуда ее и стаскивала Снежана, вспомнила, как лезла к диджею. Как высмеяла в туалете какую-то девицу с силиконовыми сиськами и в нелепом платье со стразами, потом ей вспомнилось, как она учила жизни Макса, дразня его невежей из Крыжополя, который пишет по слогам и никогда в жизни не слыхал о Мураками. Что удивительно, его приятели и подружки радостно хихикали над красным от злобы парнем, хотя вряд ли сами представляли, о чем речь идет. Потом она едва не подралась с высоченной девицей на огромных шпильках, которая пренебрежительно отозвалась о Женькиных сапогах. Потом… Но про потом Женька вспоминать уже не могла. Она вскочила с дивана и, схватившись за голову, понеслась в ванную, чтобы потоком чистой воды смыть свой вчерашний позор и ужас.