Но теперь она была страшно занята. Рано утром он звонил ей по телефону (если только мог застать ее рано утром, ведь она могла быть в командировке, на совещании, в студии или в эфире), и она постоянно жаловалась ему, что света божьего не видит из-за этой работы. Она приходила домой за полночь, вставала ни свет ни заря, и все начиналось по новой.
Иногда у нее все же находилось свободное время. Она говорила, что могла бы выкроить уикэнд, свободный от урочной работы. Каллен всегда считал, что другие «сорокаваттные лампочки» — слишком экстравагантно одеты и причесаны, что они слишком серьезны и отнимают у людей слишком много времени, вторгаясь в их личную жизнь.
* * *
«Они постоянно эксплуатируют тебя. Они считают, что ты должна вести репортаж с улиц в семь часов утра. Они хотят, чтобы ты делала репортаж в шесть часов вечера и в одиннадцать часов ночью. А потом они желают, чтобы на следующее утро ты провела опрос на тему, что думают люди об этих репортажах». Так жаловалась ему Энн на свою работу. Она говорила это умным голосом, закатывая глаза и покачивая головой. Время от времени она показывала пальцем в том направлении, где, по ее предположению, должен был стоять дьявол, который под дулом пистолета заставлял ее делать то, что она делала. Но после признавалась ему, что не дьявол заставляет ее оставаться на телевидении, а большая зарплата.
Энн никогда не гордилась тем, что зарабатывает большие деньги, но и не скрывала удовольствия, которое получала, имея такой заработок, и Каллен не мог удержаться от того, чтобы не заглянуть во вскрытый конверт с ее зарплатой, который она не прятала куда-нибудь подальше, а клала на видное место, прямо на стол. Ей за неделю платили больше, чем ему за месяц. А ведь работа у него была просто адская, и его даже ранили, черт знает когда.
Он хотел ее. Ну и что? Он хотел, чтобы она была в его кровати в семь утра, работая на него сидя, стоя и лежа. Он хотел, чтобы вечером того же дня она опять была в его постели и опять работала бы на него. Снова, снова и снова.
Но в это Рождество чудес вроде не намечалось, поэтому не стоило и звонить Энн. Он просто «слинял» к себе домой. Он стоял, прислонясь к стойке кухонного бара, пил пиво «Корона», слушал радиостанцию «ВБЛ, пинающие С».
«Вечернюю ванну» в силу каких-то обстоятельств передавали позднее, чем обычно, и Фрэнки Крокер («нет на свете никого кроме друга моего») поставил хип-хоп в исполнении группы «Тяжелая Д и мальчики». Вещь называлась «Девочки меня любят».
Каллен выпил еще одну «Корону». Фрэнки пригласил «Эм Си Лайт» и «Ди Джей Кей Рок». Вещь называлась «Остановись, посмотри, послушай». Каллен выпил еще одну «Корону». Фрэнки проиграл вещь группы «Мистер Ли» «За дело», а потом поставил «Дигитал Андеграунд», которая исполняла вещь под названием «Танцующий толстяк». Каллен выпил еще одну «Корону». Фрэнки начал рассказывать про «ванну». В качестве сопровождения звучала музыка Коулмена Хокинса. Каллен выпил уже шесть бутылок пива, но ему казалось, что в кухонном шкафу должно быть еще несколько.