– Юхиме, с глузду зьихав, горилку на пол лить? – отвлекся от поисков зажигалки по карманам Иван.
– Та я ж ненароком, – виноватым тоном отозвался Срачкороб. – Зажигалку на столе ищу, десь тут поклав.
– Поклав вин… О, так и я ж на стол поклав, колы трубку пидкуривав. Щас…
По столу что-то зазвенело и почти неслышно упало на земляной пол («А, чарку уронил»). Потом более массивный, стеклянный предмет грюкнулся о дерево стола («Кварту опрокинув») – последняя догадка сразу же подтвердилась, ароматов сивушных масел в воздухе стало еще гуще.
– Та що ж це таке? – возмутился куренной, и тут, неожиданно для гультяев, в хате стало светло. Не дождавшись успешного итога поисков запропавших зажигалок, своей воспользовался Хмельницкий. Хотя от уже ставшего непривычным глазам света всем пришлось прищуриться, Юхим успел заметить, что Васюринский облизывает свои пальцы. Ох, и слаба человеческая натура. Даже у будущего святого – такой неприятности, случившейся с человеком, вляпывания в миску с кулешом Срачкороб порадовался и немедленно стал прикидывать, как ее обыграть.
«Слава богу, не один я сегодня попался у кулеш. Можно буде…»
Додумать будущую шутку не удалось. Не очень старательно пряча улыбку в усы, Богдан подошел к столу, поджег лучину и, пряча зажигалку в карман, перехватил инициативу:
– Що, Иване, вкусна в тебе рука, як що лижешь ее, будто мале дитя?
– Та в кулиш сунув в темноте, вляпався. Не звать же с улицы псив, щоб вылизали? – смутить прожженного политика такой малостью было мудрено.
– Це правильно ты говоришь, нечего дворовых псив у хату пускать. А от накуривать так, що в ней разглядеть ничего нельзя, не дело. Не пойти ли вам с Федьком на двор, покурить, продышаться, а мы с Юхимом пока об одной деле поговорим.
Нисколько не считавшие до этого густой табачный дым вокруг помехой, Васюринский и Пересериднипро мгновенно прониклись пониманием важности свежего воздуха.
– Конечно, Богдан, уже идем. – Куренной поспешно сунул в карман свои зажигалку и кисет с табаком. Федор, согласившийся с предложением-приказом гетмана молча, мигом встал с лавки, и они, прихватив по пути свои полушубки, выскочили во двор.
Юхим проводил их тоскливым взглядом. Нет, на улицу ему не хотелось, недавно бегал в отхожее место, и выскакивать из тепла хаты в пронизывающую сырость совсем не тянуло. Но вот самым чувствительным местом чуял, что Хмельницкий явился сюда не добрым шуткам посмеяться. И предпочел бы лучше на свежем и влажном ветру постоять, чем говорить один на один с гетманом. Состояние охмеления прошло полностью, только радоваться этому не получалось.