– Аркадий попросил поставыть тебе ультиматум. Знаешь це слово?
– Слыхав.
– Так от. – Хмель не спеша, глубоко затянулся, потом медленно выдохнул дым вверх. Над головой кошевого образовалось медленно тающее кольцо. – Так от, – почему-то повторил он начало фразы, – первым заметил твою беду именно Аркадий. Заметил и попробовал тебя уговорить пить меньше. Помнишь такое?
– Эээ… так, было щось… помню.
– Помнишь, значит. Це добре. Москаль-чародей, як и годится колдуну, знал уже тогда, до чего твои гулянки доведут, и сказав мне…
– От сволота. А ще другом моим себе называв…
– Ты, дурень, его сволочить не спеши, сначала мене, своего кошевого атамана дослушай, – жестко пресек попытку возмущения алкоголика Хмельницкий. – Так от сказав мне, щоб я не смел тебе тихенько убивать.
Богдан снова глубоко затянулся из трубки и выдохнул дым колечком, проводил его взглядом, а потом придавил им собеседника так, что тот почувствовал тяжесть на плечах. И продолжил:
– Раньше мене поняв, поганец, куда дело идет, и про тебя, пьяндалыгу, побеспокоился, защитил. А то давно б тебе на этом свете не было. Слово, данное кому другому, я, может, як бы появилась такая потреба, мог порушить, а обещание ему… поберегусь.
Смущенный Юхим некоторое время не находил достойного ответа на укор гетмана. Стыд окончательно смешал без того нестройные мысли, то ли от них, то ли еще отчего ко всем неприятностям у Срачкороба разболелась голова. Поняв, что никакой словесной борьбы с Хмельницким не получится, казак спросил, как отрубил:
– Так зачем же ты к мене приехал?
– Приехал же я сюда по просьбе того ж Аркадия, спасать тебя от твоей же пагубной страсти к горилке.
– Це як?
– С песнями. От доброты души выбор даю. Хочешь – идешь под клобук, под молитвенные песнопения, хочешь – женишься под свадебные песни, дав зарок против пьянства.
– А як що ни те и ни друге?
– Тогда сегодня ночью ты погибнешь от рук лютых ворогив, ще не решив яких. Может, панов-папежников, может, подлых шведив-лютеран. Врагов у нас много, нихто сомневаться не будет.
– А…
– На Ивана и куринь не надейся. Васюринский хоть и твой друг, а супротив кошевого атамана на войне не пойдет.
С огромным трудом преодолев желание взвыть и побить все в хате, Юхим нашел, как ему показалось, причину не делать ни того и ни другого:
– В монастырь не пойду. Не место мне там. Силою пострижете – добра не будет, не выдержу монашеской жизни и натворю чего-то… совсем… – Казак не нашел нужного слова, однако Богдан его понял, выразив это кивком. Срачкороб же продолжил: – А женихаться – то полагается котам блудливым, а казак – птица вольная. Да и нет у меня знакомых девок, а як що не завтра, то послезавтра нам у поход.