– Так, значить, у монастырь не хочеш?
– Хоть риж на мелки кусочки, не пойду.
– А жениться не можешь, потому что девок знакомых нет?
– Так нет же.
– Зато у меня есть. И не девка юна, ей тебе не удержать, а вдовица-красотка.
– Вдовица?
– Для такого, як любит говорить наш общий друг, подержанного парубка, як ты, молодая годами вдовица – в самый раз. Та й ще красотка-шляхтянка, эх, я б и сам… так в мене жена уже е, – с нескрываемым сожалением произнес кошевой атаман.
– Эээ… – совсем «поплыл» казак от такого удара-предложения, не находя выхода из сложившейся ситуации.
– Ты мне не экай, а прямо говори: согласен жениться или хочешь быстрее святость обрести?
– Не хочу у святи.
– Значит, будешь жениться?
– А…
– Ни. Или, или. И не потом, а сегодня.
– Женюсь, – тихо выдохнул Юхим.
– От и молодец. Я прямо сейчас поехал за нареченой, вона недалеко, на хуторе.
– А…
– Що а?
– Выпить у последний раз можна? – жалостливым голосом, глядя глазами ни за что побитой собаки в глаза Хмельницкого, спросил Срачкороб.
Богдан брезгливо сморщился, махнул рукой.
– Пей, черт с тобою. И що ця проклятая горилка с людьми делает… Только помни, що после женитьбы…
– Клянусь. После – ни-ни.
Кошевой атаман вышел, а Юхим налил себе не в чарку, а в кружку, наполнив ее почти до краев, в несколько жадных, поспешных глотков осушил. С ужасом ощутил, что горилка не подействовала. Совершенно. Тут же набулькал еще одну кружку и вылакал. Совсем было испугался, что хмельное на него перестало действовать, как по телу пошло привычное приятное тепло.
К приезду Хмельницкого с будущей женой Срачкороба жених уже находился в состоянии полного отруба. Для церемонии его пришлось оживлять с помощью холодной воды и какой-то тайной характерницкой настойки, вонючей и крайне горькой, вызвавшей у бедолаги сильную рвоту. Стоять-то в церкви Юхим смог, но способность соображать к нему вернуться не успела, будь там Аркадий, сравнил бы поведение жениха с повадками зомби. Разве кидался он не на людей, а на горилку, вследствие чего быстро выпал в осадок и ни церковной церемонии, ни свадебного пира, как ни старался вспомнить, позже не мог.
«Из-за острова на стрежень…»
Буг – Висла, апрель 1644 года от Р. Х
Таки из-за острова и именно на стрежень. Вот только не так, не там, не тогда и не с теми.
Не торжественно-песенно выплывали, а вынеслись, гребя часто и с силой. Без того шедшие быстро, завидев добычу, сечевики заметно ускорились, стремительно приближаясь к своим жертвам – двум большим, тяжело груженным, одноразовым, Аркадий бы назвал их баржами, большая часть участников рейда, посчитала насадами, – несомым течением на север. Участился ритм барабанов, синхронизировавших греблю, весла чаще стали мелькать в воздухе. И не парадно-расписные челны это были, а внешне невзрачные чайки, успевшие потемнеть от времени, небольшие, но боевые кораблики, обложенные по бортам снопами высохшего бурого камыша. Кто-то казаков хекал при каждом гребке, кто-то находил в себе силы еще и выкрикивать нечто матерно-ободряющее для других. Ну, и события разворачивались не на матушке-Волге, а в месте впадения Буга в Вислу; баржи сплавлялись по вздувшейся от весеннего половодья Висле как раз в момент их прохода мимо устья переполненного мутной водой Буга, и появились там казаки. Шансов не то чтобы отбиться или уйти на судах, даже сбежать на берег у поляков не имелось: при дувшем с умеренной силой встречном северо-западном ветре зерновозы на резкие маневры не способны. Да руководил налетом не прославленный Степан Разин, на момент происшествия еще совсем юный, а не менее легендарный Иван Сирко. Впрочем, свой путь в сказания и песни Иван только начал.