Платон отчетливо понимал, как и все остальные, что нужно найти императора любой ценой, ибо в его смерти заключаются их счастливая жизнь и безоблачное будущее. Ведь полмиллиона рублей дадут прекрасную возможность прожить в Англии до конца дней, не зная нужды.
— Вот он, след! Вот, смотрите!
На примятой траве отчетливо виднелись отпечатки лошадиных копыт. Именно Ольга, самая глазастая среди Зубовых, вела их по следу.
Они не сомневались, что пройти осталось недолго, лошадь была ранена и явно теряла силы. Тем более местность, куда она ускакала, потихоньку становилась самым натуральным болотом. Ноги по щиколотку проваливались в пахнущую гнилью воду, каждый шаг давался с трудом.
— Братики, — сестра проговорила жалобным голосом, — вы уж с ним не деритесь, больно он ловок шпагой шпынять! Стреляйте в него, чего патроны жалеть. Как увидите, так и стреляйте! Револьвера-то у него нет.
Платон зло оскалился — всю жизнь прослужив рядовым почтмейстером, шпагу он не жаловал, предпочитая пистолет или шестизарядный револьвер, что обошелся дорого, но того стоил. Да и к чему ежедневно часами заниматься с рапирой, фехтовать, если точный выстрел разом сводит на нет все эти усилия?!
Средний из братьев Зубовых прекрасно знал, что сестра никогда глупостей не говорит, а потому Платон взвел большим пальцем курок, ставя револьвер на боевой взвод.
За спиной послышались такие же характерные звуки. Два других брата и трясущийся от страха Саблуков отнеслись к предупреждению Ольги очень серьезно, никто не собирался дуэлировать с императором: все прекрасно сознавали, что как бы ни был стар Петр Федорович, но умение сохранил, да и шпага у него далеко не простая. И не хотелось бы верить в такое, да уж весь Петербург полон легендами.
— Смотрите, вон лошадь лежит! Там, за кустами, царя придавила! — сестра взвизгнула от радости.
Платон остановился, чувствуя, как его ноги опускаются глубже в болотную жижу. Сердце в груди радостно забилось, он хорошо разглядел, что находится за шеренгой жиденьких кустов, среди невысоких кочек, густо поросших травой.
Так и есть — смертельно раненая лошадь знакомой гнедой масти завалилась на бок в болото, придавив крупом своего царственного седока. Из воды пузырем торчала военная куртка, и тощим задом выглядывали натянутые штаны.
— Сдох старикашка, утоп! — ликующе закричал Платон, и как бы подтверждая его радость, дружно закаркали вороны.
«Эти птицы неспроста здесь, чуют поживу!» — неожиданно подумал бывший почтмейстер и, с трудом выдирая ноги из жижи, поспешил к своей добыче. Подойдя к утопленнику, он цепко схватился за куртку и потянул ее на себя, чтобы вытащить из грязи труп.