— Ясно, — подытожила Франческа. — Стало быть, о деньгах вам известно.
— Но я льщу себя мыслью, что вы не станете приписывать меркантильности мое стремление предложить вам руку и сердце, мисс Фанни…
— Франческа, с вашего позволения.
Мистер Чиззл неуклюже опустился на одно колено. От натуги он побагровел и вновь вытер лоб, прежде чем продолжить:
— Поверьте мне, дражайшая Франческа: мое сердце без остатка принадлежит вам, в нем нет и тени расчета. Даже если бы ваша тетушка перед смертью не выразила надежду, что мы вдвоем возьмем на себя бремя огромного наследства Шелвудов, даже если бы вы были бедны как церковная мышь, лишены не только имени, но и состояния, я и тогда предложил бы вам все, что у меня есть, — мое восхищение, сердце и жизнь!
— Я… конечно, польщена. Дорогого стоит то, что вы готовы забыть о позоре моего рождения. И о том, что вы предпочли назвать… грехами прошлого. Но я не в силах допустить, чтобы вы опорочили свое честное имя, сэр. Подумайте, что скажут менее достойные люди? Что вы согласились взять в жены «дитя любви», узнав о его богатстве? Что грех можно смыть щедрыми подарками? Что золото Шелвудов помогло вам взглянуть сквозь пальцы на их позор? Это немыслимо! Нет, как бы ни тронуло меня ваше… бескорыстное предложение, боюсь, мне придется его отклонить.
— Но ваша тетушка заверила меня… она сказала, что вы будете рады встретить человека, согласного взять вас в жены…
— Моя тетя умерла, мистер Чиззл. Она не имела никакого права распоряжаться моим состоянием, а тем более сердцем. И хотя я уверена, что вы питаете благородное презрение к личному обладанию богатством, должна сообщить, что моему будущему мужу, кем бы он ни был, навсегда закрыт доступ к наследству Шелвудов. По условиям завещания моего деда состояние принадлежит мне, и только мне, а позднее перейдет к моим детям, если я когда-нибудь выйду замуж.
У священника отвисла челюсть. Он стал похож на рыбу, заглотившую крючок, с оттенком злорадства подумала Франческа.
— Прошу вас, встаньте, — добавила она.
Мистер Чиззл взял себя в руки и поднялся с похвальным достоинством.
— Ваша тетушка предостерегала меня, — печально произнес он. — В вас нет благородства, которое мужчине свойственно искать в женщине. Я надеялся, что наставления и дисциплина помогут обуздать низменные стороны вашей натуры, но не тут-то было. Подумать только, приписывать корыстные мотивы человеку, жаждущему всего лишь защитить вас, уберечь от опасностей, повсюду подстерегающих одинокую юную особу… — С тяжким вздохом он повернулся и направился к двери.