Должно быть он не поверил своим глазам. А может быть тени под деревьями были настолько густыми, что в них нелегко было что-либо разглядеть, и на секунду он застыл. Затем винтовка метнулась к его плечу.
В то же мгновение я перевернулся, резко отжавшись левой и выпрямив правую. Наверное он поторопился нажать на спуск, потому что пуля с глухим чмоканьем воткнулась в землю в том месте, где только что лежал я.
Мой выстрел пришелся чуть выше, чем следовало, пробороздив его плечо, и Эндрю дернулся, сбив прицел. Он дослал патрон в патронник, но моя второй выстрел разворотил ему лицо. Я целился в грудь, однако пуля попала под глаз и вышла из затылка.
Он, распростевшись, упал вперед в заросли опунции. Винтовка вылетела из его рук и приземлилась на песок перед скоплением кактусов. Я не опускал револьвера, готовый к новому выстрелу, даже после того, как осознал, что у Эндрю снесло полголовы.
Лихорадочно работая пальцами, вынул из барабана две стреляные гильзы и вставил новые патроны.
Я прислушивался, но до меня не доносилось ни звука. Ухватившись за свисавшие ветки дерева, я выпрямился, с удивлением отметив, что на это ушло не так уж много труда. Парализовавший меня шок видимо начал проходить.
Первым моим помыслом было подобрать винтовку, поскольку моя лежала в чехле у седла мустанга, а братец Ральф мог появиться в любую минуту. Шатаясь, я подошел к винчестеру и поднял его, затем внимательно огляделся.
Все снова было спокойно. Я не знал, сколько ушей уловили звуки выстрелов и сейчас старались определить, откуда они исходили. Я лишь надеялся, что их способна была услышать Пенелопа.
Голова все еще болела, я шагал осторожно, поскольку не имел представления, как тяжело ранен. На ходу ощупал череп. Над ухом и почти до затылка пролегала глубокая рваная рана. Ведя коня в поводу - я был в состоянии забраться в седло, но в этом случае был бы слишком заметен начал спускаться по пологому склону, который вел к ручью. Время от времени я останавливался, стараясь сберечь последние остатки сил.
Прежде чем уйти, я внимательно изучил местность, но не заметил ни признаков жизни, ни движения. Больше всего меня беспокоило, что я не имел понятия, что происходит, не имел понятия, где все остальные. Пенелопа убежала в скалы и пропала без следа. Где-то в зарослях меня мог ждать Ральф, не говоря уже о прекрасном, но ядовитом цветке по имени Сильвия.
По берегам ручья росли большие старые тополя и ивы. Оказавшись под деревьями, я тут же припал к воде и долго не отрывался. Хотелось есть, но разжечь костер означало рисковать головой. Лучше поголодать. Мне страшно хотелось найти под деревьями укромное местечко и завалиться спать, но об этом не могло быть и речи.