– Суп, – сказала она.
Таня пошла в дом, разогрела обед и усадила Анну Николаевну.
Она кормила ее с ложки и вытирала рот чистой салфеткой.
Надо было сообщить родственникам о случившемся. Но куда сообщать? Анна Николаевна телефон дочери не помнила, она не помнила даже, что у нее есть дочь. Значит, придется ждать, когда они появятся сами.
Моя жена похожа на жену Рембрандта Саскию. Представьте себе Саскию с короткой стрижкой, в кожаной юбке и с авоськой в руках – получится моя жена.
Я привык к ее лицу так же, как к пейзажу за своим окном. За моим окном – смесь жанров: деревня в десять дворов, зажатая блочными домами. Дома современные, будто клеенные по швам. А деревня – традиционная, с кудрявыми палисадниками, высокомерными коровами, курами у колодца и грязью по весне. Я стою у окна и смотрю на строительные краны, задумавшиеся над маленькой деревней, как гигантские цапли.
Я знаю все, что будет через час, через сутки, через десять лет. Через час откроется дверь, войдет жена с авоськой и спросит:
– Ты меня любишь?
– Нет, – скажу я.
– Как – нет? – растеряется жена.
– Очень просто. Не люблю – и все.
– Ты же обещал, что будешь любить меня всю жизнь. Значит, врал?
– Я не врал.
– Значит, ты сейчас врешь?
– И сейчас не вру.
– Ничего не понимаю!
Придется объяснить жене то, чего она не понимает. Если я сумею толково объяснить, она обидится и расскажет мне про свою подругу – уродливую и безнравственную, которая живет в центре города и которую любит до полусмерти огромное количество людей. А моя жена – красивая и нравственная – живет среди кур, и ее не любит даже такое ничтожество, как я, потому что в наши дни ни кому не нужны нравственность и красота. Всем нужно внешнее и внутреннее уродство. Далее от своих качеств жена перейдет к моим и расскажет, что я по целым дням стою перед окном, что у меня такое лицо, будто я его отлежал, в нем не осталось даже элементарного любопытства к жизни.
Я обижусь, и мы поссоримся. А потом, естественно, помиримся. А зачем ссориться, если все равно надо мириться? Поэтому я предпочитаю другой диалог.
– Ты меня любишь? – спросит жена.
– Люблю.
– Очень?
– Очень.
– А как очень?
– Очень, очень, очень…
– Господи, каким ты это тоном говоришь… – разочарованно вздохнет жена и унесет авоську на кухню.
Холостой человек отличается от женатого тем, что не знает, как будет жить через час, через сутки, через десять лет. Когда человек не знает, он фантазирует. Фантазия – это творчество, а творчество – это взлет над обычным состоянием. Холостой человек может периодически взлетать над своим обычным состоянием.