- Так она, значит, не упокоенная лежит? - блеснула знаниями Люська,- это нехорошо!
- Да уж, я тоже слышал, что это плохо, - согласился с ней Сержик. - Но что ж поделаешь. Боялись ее при жизни, боятся и после смерти. Видали, как мужичонка стреканул? Как черт от ладана. Правда, в данном случае с точностью до наоборот. Как праведник от черта.
- Давай не нагнетай! А то я и так уже дрожу! - заявила Люська.
- Что делать будем? Спать - рано, может, в картишки перекинемся? Я видел у бабки на столе, - сказал Сержик.
- Давайте, а то и правда, рано еще,- поддержал его Захаров.
Сержик на правах хозяина сходил в спальню, и принес оттуда колоду карт. Но что это были за карты! На всех рубашках были изображены скелеты в богатых одеяниях, в глазных отверстиях горел дьявольский огонь, а сами изображения были нарисованы так искусно, что скелеты, казалось, движутся, следят впадинами глаз за игроком, источая ненависть и страх.
- Нет, я не буду в такие карты играть,- со страхом сказала Люська. - Вот еще не хватало! Еще ночью приснятся!
С молчаливого одобрения Захарова Сержик сложил колоду и отнес назад в спальню.
Вернулся он очень быстро, с испуганным выражением лица, которое тщетно пытался скрыть.
- Что там? - спросила Люська.
- Да все нормально! - фальшиво улыбнувшись, сказал Сержик. - Еще чай пить будем?
- Нет уж, - заявила Люська, - Потом в туалет захочется, а я боюсь выходить. Пойдемте лучше спать. Утро вечера мудренее.
На том ужин и закончился.
Глава пятая
Спать решили все вместе, в одной комнате, потому что Люська наотрез отказалась ночевать в спальне старухи, да никто, впрочем, и не настаивал.
Раздеваться тоже не рискнули. Только разулись. Им, горожанам, привыкшим к центральному отоплению, температура в доме казалось низковатой, несмотря на жарко растопленный котел. Разложили диван, и, постанывая от усталости, увалились на просторный матрац, поместив Люську в серединку. Она начала брыкаться, говоря, что ей тесно, но как-то незаметно угомонилась, и засопела, подложив под голову свою руку.
Следующим уснул Сержик. Он начал рассказывать Захарову про своего прадеда, умершего молодым, но внезапно замолчал. Спал он тихо, но иногда чуть слышно поскуливал, как щенок, оставшийся без мамы.
Захаров же, как ни устал, но уснуть сразу не смог. Он лежал на спине, вглядывался в темноту, вслушивался в тишину, нарушаемую какими-то потрескиваниями, тихими щелчками, и шорохом. Хоть убей, но ничего необычного не происходило. Расслабившись, Захаров опустил руку вниз, и закрыл глаза. И сейчас же обостренное чувство опасности резануло по сердцу. По телу пробежала волна озноба, захотелось укрыться одеялом с головой, но одеяла у него не было.