Настала зима. Знойные дни сменились морозами. Небо пепельного цвета, казалось, поменялось видом с землей, сверкавшей белизною в своем снежном одеянии.
Пустынный морской берег возле предместья Осаки был покрыт, как ватой, густым слоем девственного снега. Волны, в которых отражались темные облака, походили на чернила. Там и тут возвышались скалы, снег хлопьями висел на их выступах. Чайки, подгоняемые ветром, хлопали крыльями, на этой белизне они казались серыми и грязными.
Вдоль берега тянулся забор сада от крайнего дома предместья. Дом был весь занесен снегом, и на вывеске, прикрепленной к верхушке двух столбов, поддерживавших дверь, ничего нельзя было прочесть. Большие фонари, которые выступали по обе стороны входа, были отодвинуты внутрь и повешены на крючок. Маленькие навесы защищали их от непогоды. Трехэтажная крыша дома казалась покрытой серебристой соломой.
Это был чайный дом Восходящего Солнца. Здесь-то Омити проводила долгие дни своей судьбы. Она страдала молча, с гордой покорностью, не принимавшей ни утешений, ни сожалений. Она пожертвовала собою, чтобы спасти главу государства, и безропотно покорялась последствиям этой жертвы. Но иногда она думала, что человечнее было бы убить ее. Она не желала увидеть снова царя, хотя и продолжала любить его. Эта любовь зародилась в воображении молодой девушки. Прежде чем она увидела Фидэ-Йори, этот молодой принц, которого прославляли за красоту и кротость, жил в ее мечтах. И вышивая днем, она думала о нем. Когда Омити подслушала ужасный заговор, угрожавший жизни того, кто наполнял ее мысли, она чуть не умерла от ужаса. Но желание спасти его придало ей энергию и мужество героя. На ее единственном свидании с царем, в лимонной роще, она поняла, что ее сердце не ошиблось и что она будет любить только его одного. Но ей даже не приходила в голову мысль, что она может быть любима. Этого не позволяла ее скромность. А с тех пор, как ее продали для всеобщей утехи и она заняла последнее место в обществе, ей даже стыдно было подумать предстать перед Фидэ-Йори.
Богатые купцы часто привозили из города своих жен в чайный дом, чтобы они провели несколько часов в обществе куртизанок. Они должны были научиться у этих женщин хорошим манерам, игре на семсине и стихотворству. Иногда светская женщина, сидя напротив Омити и слушая с полуоткрытым ртом грустное пение девушки, с удивлением видела слезы, вдруг набегавшие на глаза певицы. Но она думала, что это была хитрая уловка для соблазна, и, вернувшись домой, старалась заплакать, перебирая струны своего инструмента.