Голос умолк. Аккомпанемент продолжался еще несколько минут.
Среди гуляк поднялся спор. Они отвечали на вопрос, заданный певицей.
— Бога приветствовали первого, — говорили они.
— Нет, нет, богиню! — кричали другие. — По воле бога первое приветствие было уничтожено.
— Было ли оно уничтожено?
— Конечно, конечно! Они начали снова, как будто ничего не было.
— А все-таки, что было, то было: и женщина заговорила первая.
Спор начал разгораться, но все кончилось лишним количеством выпитых стаканов. Вскоре толпа разошлась, и в трактире настала тишина.
Тогда одна из служанок заметила старика, прислонившегося к колонне и продолжавшего держать за руку молодую девушку.
— Что вам угодно, чаю или сакэ? — спросила она.
— Я хочу говорить с хозяином дома, — сказал он.
Служанка окинула взором старца. На голове у него была большая шляпа из плетеного тростника, похожая на крышку круглой корзинки; его одежда, из коричневой бумажной ткани, была сильно поношена; в руках он держал веер, на котором были обозначены путь от Йедо до Осаки, расстояние от одной деревни до другой, число и важность гостиниц. Служанка посмотрела на девушку. Последняя была бедно одета. Ее вылинявшее голубое платье было разорвано и грязно. Кусочек белой материи, которым была обмотана ее голова, наполовину скрывала ее лицо. Она опиралась на черный с розовым зонтик, бумага которого была местами порвана. Но молодая девушка была необыкновенно красива и грациозна.
— Вы пришли с товаром? — спросила трактирная девушка.
Старик сделал утвердительный знак.
— Я скажу хозяину.
Она ушла и вскоре вернулась в сопровождении хозяина.
Это был человек отталкивающей наружности: его маленькие, черные, косые глаза едва виднелись сквозь узкие щелки забавно сжатых век; его беззубый рот находился на большом расстоянии от длинного угловатого носа; вместо усов торчало несколько жиденьких жестких волос; все это придавало жалкий и угрюмый вид его лицу, изрытому оспой.
— Ты хочешь отделаться от этой крошки? — спросил он, ворочая одним зрачком, тогда как другой скрывался в углу его носа.
— Отделаться от моего ребенка! — вскричал старик. — Я хочу расстаться с ней только ради того, чтобы спасти ее от нищеты.
— К несчастью, у меня женщин больше, чем нужно, и все, по крайней мере, так же красивы, как эта. Мой дом полон.
— Я попытаюсь в другом месте, — сказал старик, делая вид, что хочет уйти.
— Не торопись так, — сказал хозяин. — Если ты не очень требователен, мы можем сойтись.
Хозяин сделал ему знак войти в залу, у входа которой он стоял. Зала эта выходила в сад и была пуста.