И все-таки я пошел на почту — выяснять.
— Нет, все, что приходило на ваше имя, в тот же день доставлено…
Я уже бранил себя за то письмо, где, прибегнув к довольно нехитрому эзопову языку, просил Наталию Сергеевну рассказать об отце. Я боялся, что письмо мое кто-то прочел, что хитрость мою разгадали и что это вызвало домашнюю ссору, скандал. В конце концов, с какой стати мне вздумалось просить у нее эту биографическую справку. Ведь Наталия Сергеевна не один раз писала мне о своем отце. Но, во-первых, письма эти остались в Ленинграде, а кроме того, чтобы разыскать нужное письмо, потребовалось бы несколько дней напряженного труда. В то время я не выделял письма Наталии Сергеевны из общей массы читательской корреспонденции: накопится 50–60 писем разных авторов, перевязываю эту пачку бечевкой и — в коробку. Наполнится коробка — отправляю ее в коридор на антресоли. Переписывались мы с Наталией Сергеевной уже пятый, если не шестой год. Попробуй найди нужную коробку, а в ней пачку, а в пачке то самое письмо!.. Это уж потом, когда я задумал писать роман, я сволок с антресолей все эти картонки из-под кубинского сахара и болгарских сигарет и в течение нескольких недель буквально вылавливал, выуживал письма Наталии Сергеевны. Боюсь, что не все и выудил.
А тогда мы оба — и жена и я — очень беспокоились. Собирались, помню, уже идти на почту, давать телеграмму сыну Наталии Сергеевны. Но именно в этот день пришло от нее письмо. Против обыкновения коротенькое, на двух тетрадочных страничках:
«Дорогой Алексей Иванович!
Простите, что так долго не писала Вам. Вот что со мной случилось недели две назад. У нас в этом году очень жаркое лето: днем +30 градусов и выше. Я около часа простояла в очереди за квасом (мы перешли на окрошку), притащилась домой очень усталая, посидела на кухне, как будто отошла, хотела пройти в комнату, но вдруг потемнело в глазах, и я очнулась на полу оттого, что кто-то меня поднимает, трясет и спрашивает, что со мной… Хорошо, что была у нас сестра невестки, наши были на работе, и если бы не Тоня, то неизвестно, чем бы все кончилось.
Тоня рассказала о случившемся нашим, они зашли, спросили о самочувствии.
— Н-да! И чего тебя понесло за квасом!..
Пять дней я пролежала — при всем желании не могла подняться. Слабость какая-то и ощущение, точно я побывала „там“ и снова вернулась; это странное ощущение не оставляет меня.
Признаюсь Вам (только не сердитесь и не огорчайтесь): была минута, когда я пожалела, что меня „растрясли“, вернули к жизни.
Ваше письмо об одной из планет нашей солнечной системы я получила и, кажется, разгадала.