В лесу было жарко и душно. Вот уже целый день я шел вперед, ощущая некоторую усталость и одиночество, а мои мысли неизменно возвращались к мисс Маклин, несмотря на все мои тщетные попытки заставить себя отвлечься и думать о чем-нибудь другом. Но все впустую.
С какой стати я должен думать о ней? Мы были едва знакомы. Конечно, она была симпатичной девицей. Просто красавица, если уж на то пошло. Девушка, не лишенная самообладания и присутствия духа, и не более похожая на ведьму, чем большинство ее сверстниц, которым тоже отнюдь не чужды те или иные проделки и шалости.
Но кто я такой, чтобы судить о женщинах? Я знал о них гораздо меньше, чем о повадках оленей или, скажем, бобров, и судя по тому, что мне доводилось слышать, они были гораздо более непредсказуемы, чем лесное зверье.
Ноэллу увезли в Англию, когда она была еще ребенком, так что мои крайне скудные познания о женском поле были целиком основаны на моих собственных наблюдениях за женой брата или супругами моих друзей, что было совсем непоказательно. Женщина, которой уже удалось завладеть столь желанной для нее добычей, ведет себя совершенно иначе, чем та, что еще только находится в засаде.
Свое незнание женщин я с успехом скрывал за напускным безразличием, держа при себе свои соображения по этому вопросу, так как вполне возможно, что в большинстве своем они были ошибочны и могли быть опровергнуты, наберись я смелости высказать их вслух. И нет ничего удивительного в том, что местные парни, возможно, в некотором смысле опасались Дианы, так как уже только один ее взгляд приводил мужчину в замешательство.
И помимо красоты, многое в ней заслуживало восхищение, так как, насколько мне удалось подметить, это была вполне самостоятельная барышня, не склонная поддаваться отчаянию, падать в обмороки или давать волю слезам. Она принимала жизнь такой, как есть, самостоятельно принимая решения, что было также очень характерно для моей матери и еще, в большей степени, для Лилы.
У девушек из индейских племен, которых мне приходилось видеть в деревнях индейцев-чероки и катоба, и белых девушек из Джеймстауна было много общего. Они знали, как им лучше пройти, сесть или нагнуться, чтобы наиболее выгодно подчеркнуть достоинства своей фигуры, и я был привычен к этому. Диана же, фигура которой была лучше, чем у любой из них, вовсе не утруждала себя чем-либо подобным. Или, может, я ошибаюсь? Может быть с ее стороны это было просто не столь очевидно? Я был взволнован и озадачен. Можно было подумать, что она делает все без задней мысли и живет только сегодняшним днем, нисколько не задумываясь о будущем. Это настораживало, и еще только думая о ней, я уже был настроен избегать ее.