– А… режиссера? Господин Раздолбе… Господин Мырель, автор цикла о…
– Что, он сам не может позвонить?
– А… Я ассистент и хотела бы… кассеты…
– Потом, – сухо бросила трубка. – Я занят.
Короткие гудки.
«Найди хорошие слова… Работай. Хочешь сделать карьеру – учись…»
Павла вздохнула.
Похоже, ей никогда не сделать карьеру.
* * *
Сарна брела, низко опустив изящную голову, обратив раструбы ушей к земле.
Камень отзывается первым. Камень вздрагивает от шагов, и отзвуки их, глухие и звонкие, разносятся на много переходов кругом, и сарна знает, что минуту назад в кривом коридоре двумя ярусами выше жадный коричневый схруль задрал самку тхоля. Задрал, утолив жажду крови, и теперь не знает, что делать с костлявым растерзанным тельцем – и без того сыт…
Дыхание. Сарне казалось, что она слышит его со всех сторон – разными голосами дышал сырой ветер. В темноте переходов толстый, громоздкий барбак гнался за барбачихой – и догнал, и к любовному игрищу примешалась изрядная доля жестокости. Барбаки похотливы; сарна испуганно дернула ушами.
Ее манила вода, но путь к реке перегорожен был страхом. Она бродила в дальних, пустынных коридорах, ловила ушами вздохи и отзвуки, но – все яснее и четче – осознавала наползающую, сочащуюся из провалов беду.
Она поднялась ярусом выше. За три прохода обогнула пасущуюся пару сородичей-сарн, поднялась снова, осторожно обошла сытого схруля и снова напрягла раковины ушей, пытаясь вычленить из хора безопасных звуков ноту своего беспокойства – тщетно. Ничто не нарушало размеренной жизни Пещеры, а вместе с тем маленький зверь с проплешиной на груди все чаще и чаще вздрагивал, прислушивался и озирался.
Ее искали.
Ее искал напряженный взгляд, и огромные ноздри приплюснутого черного носа цедили ветерок Пещеры, по крупице вылавливая ее запах; сарна, почти лишенная нюха, интуитивно ощущала, как растекается ее дух по коридорам и ярусам, струйкой сбегает вниз и поднимается вверх, повисает над каменным полом, увязает во мхах…
Она брела, как потерянная. Ощущение неправильности, невозможности происходящего лишало ее сил.
Потом семейство маленьких тхолей, возившихся во влажном тупике, в ужасе ударилось в бегство; это случилось двумя ярусами ниже, там, где не так давно стояла и прислушивалась сарна с проплешиной – и откуда ее увело нарастающее предчувствие. Один из тхолей попался на чьи-то зубы и огласил пещеру предсмертным визгом – прочие его сородичи спаслись, забившись в норы.
Сарна стояла неподвижно, как изваяние. Ее слух был сейчас единственным оружием, способным ее защитить.