«Ты здорова, Павла», – явственно сказал в ее ушах другой голос. Напряженный и глухой.
– Тритан!!
Он испуганно обернулся:
– Что… ты?..
Павла стояла рядом с кроватью. Закусив губу, чувствуя, как немеют щеки:
– Тритан… если ты… мне врешь… ты же… я хочу… тебе верить… Тритан, только не… понимаешь… Тритан?!
Вместо ответа он обнял ее. Заключил ее в себя, как в кокон.
Она не видела его глаз.
Возможно, это к лучшему.
(Карниз был шириной в ступню. И очень неприятно, что скала нависала над ним, выпирала брюхом, как живот толстяка нависает над ремнем.
– Нам туда? – испуганно спросила Махи.
Бродяга сел на землю.
Если обходить… Жители горных княжеств не церемонятся с чужаками. Правда, здесь нет торжественных казней – здесь просто убивают, первый, кто дотянется, не разговаривая, не спрашивая имени…
Самострел выручал их не раз и не два. В маленьких селениях боятся людей с самострелами – но в горных княжествах полным-полно собственных стрелков. Есть даже постоянные вооруженные отряды; крюк-нож на поясе – слишком слабый аргумент против того, что эти люди называют «армия».
А карниз…
Их двое. И оба могут пройти по карнизу – с некоторым риском, но и с большой вероятностью удачи.
Но чем внимательнее бродяга изучал предстоящий путь – тем настойчивее ему казалось, что одолеть его можно только один раз.
Потревоженная ногами тропинка начнет оплывать. Сползать в пропасть, идущий первым обрушит карниз, сделает путь другого почти невозможным…
Почти?..
– Я не пойду, – сказала девочка равнодушно.
Он помолчал. Поглядел на нее сбоку, будто пытаясь увидеть изнанку ее слов, и насколько им, этим словам, можно верить.
– Почему?
– Я не пройду, – она наконец-то повернула голову и ответила взглядом на его взгляд. – Я не могу… высота… нет, Танки. Я так устала… я посижу, а ты иди.
– То есть как – посижу? – переспросил он непонимающе.
За все время из пути Махи дважды порывалась вернуться. Отупевшая от отчаяния, от каждодневных усилий и страха, она порой бредила наяву – ей мерещилось, что отец ее жив и ждет ее. Или что ее родичи заступятся за нее, или что выяснится правда о ее отце, звание «дочери оттудика» будет снято с нее и не приведет на летящее с обрыва колесо…
– Скажи им правду, – бормотала Махи в такие минуты, глядя перед собой невидящими глазами. – Скажи им правду, Танки. Что оттудик не папа, а ты…
Он посмотрел на карниз над пропастью. Потом на сидящую девочку. Потом опять на карниз.
– Мы пройдем…
– Ты пройдешь. Я – нет.
– Как тебе не стыдно, – он захотел разозлиться, и это ему удалось. – Мы прошли большую часть пути. Теперь ты будешь портить мне нервы своими капризами?