— Что за мара? — спросил он чужим голосом. — Наваждение?
— Если бы, — ответил волхв, — но это правда.
— Ты показал… что случится?
Волхв ухмыльнулся:
— Но это не звезды, понял?
Залешанин нахмурился:
— Звезды при чем?
— Что скажут звезды, то нерушимо. То произойдет, хочешь того или нет, будешь стараться избежать судьбы или пойдешь навстречу. От судьбы, которую предрекают звезды, не уйдешь. Там один путь, ибо звезды недвижимы! А вода в чаре изменчива… Можно… может быть, что-то успеть поменять.
Залешанин, охваченный горем, сидел как оглушенный ударом дубины. Голос волхва журчал, вроде бы успокаивал. Наконец Залешанин буркнул:
— Поменять что?
— Ну, успеть ударить первым.
Залешанин внезапно в ярости ударил кулаком по столу:
— Но ведь он дал клятву! Как он мог?
Волхв усмехнулся уголком рта:
— Наш великий князь не родился ни великим, ни князем… Он был рабом, был викингом, был наемником в Царьграде, где и научился ромейской подлости, хитрости, коварству… Правда, слова он не нарушит! Но зато может дать таким образом, что потом зарежет при всех и скажет, что ты сам попросил и даже слово взял… Как он тебе сказал?
Перед глазами встало как наяву озабоченное лицо князя. Брови сдвинуты, глаза спрятались под нависшими надбровными дугами. Но теперь внезапно вспомнил, как остро кольнул взгляд и тут же ушел обратно, словно захватил пленника.
— Сказал он просто, — ответил медленно, вслушиваясь в каждое слово, сказанное великим князем. — Когда вернусь, отдаст дочь боярина, вольную в зубы и прощение за разбои. Какой тут подвох? Разве что просто плюнуть на свое слово…
Старик молчал, Залешанин чувствовал, что хитрость великого князя, если волхв не ошибся со своей деревенской волшбой, не по зубам лесному жителю.
— Не знаю, — признался волхв наконец. — Может, и нет никакой хитрости… Не до того ему было, чтобы что-то хитрое плести супротив простого смерда. Да ты не радуйся, не радуйся! Он же не сказал, что с тобой будет на другой день… Или же еще проще! Объявит вольную и прощение за разбои, а когда ты, довольный, как кабан, повернешься уходить, всадит в спину кинжал. Слово сдержал! А что потом, дело другое.
Залешанин вздохнул, тяжело поднялся:
— Спасибо. За гуся, за ласковое слово… Но я дал слово. Я привезу князю этот чертов щит.
— Смотри, — предостерег старик. — Твоя голова на кону.
— Моя. Но все равно поеду.
Он кивнул мальчишке, пора идти, тот вскочил, сделал шаг, помялся, вдруг повернулся к старику:
— Ты в самом деле хочешь, чтобы я остался?
Старик медленно наклонил голову:
— Я мог бы научить тебя многому. Жаль, если все уйдет со мной… а ветры и дожди разрушат избу, а звери изроют норами.