Или боялась поверить в то, что видит.
Или просто боялась.
Бакс подошел к изгороди и остановился рядом с Бредуном.
— Слышь, Ганна, это ведь тот малый, что мне то самое отбил… наиглавнейшее, — бросил Йорис Иоганне и добавил вполголоса, пристраивая прокушенную руку на колене. — На Бредуна похож…
— Чем? — Иоганна чуть откинулась назад, уравновешивая свой непомерный живот, потом взгляд ее перебежал с худого угловатого Бредуна на плотного коренастого Бакса, чьи соломенные волосы торчали во все стороны; и брови Иоганны удивленно поднялись вверх.
— Чем похож-то?
— Рожей, — услужливо пояснил Йорис, поразмыслил и добавил для верности, — разбитой рожей…
Инга сделала шаг вперед, после другой, третий, и наконец остановилась. Так они и стояли, разделенные хрупкой перегородкой плетня — Жена и Друг, Живая и Неживой, Оставшаяся и Вернувшийся.
— Ну как вы там? — тихо спросила Инга. — Как Таля? Устроились ничего?..
— Нормально, — тем же тихим спокойным тоном ответил Бакс. — Живем на хуторе, вроде этого, у тамошнего старого хрена, тоже, — Бакс махнул в сторону молчащего Черчека, — вроде этого… Только тот еще старше… и еще хреновее…
— Кормят как?
Инга попыталась плотно сжать губы, но слова произносились сами — сухие, как осенние листья, банальные, как разговор по междугороднему телефону.
— Неплохо кормят, — Бакс часто-часто заморгал, и Инга с ужасом увидела слезу, пробивающую себе путь сквозь заросли Баксовой щеки.
— Неплохо кормят… оладьи дают, со сметаной… Пиво у них хорошее, густое… и люди приятные, культурные люди… и луна в небе есть. Выйдешь ночью во двор, жизни порадуешься, повоешь на луну от счастья и спать пойдешь…
Бакса качнуло, он ухватился за плетень, и Инга, не раздумывая, опустила свою ладонь поверх его руки.
И вздрогнула.
Рука Бакса была ледяной и влажной, будто бутылка пива, только что вынутая из холодильника. Только пивные бутылки не дрожат такой мелкой и лихорадочной дрожью.
— Времени у нас мало, — вмешался Бредун, переставший улыбаться. — И даже не у нас, а у него времени мало. Обратно ему надо. Переплет он прошел, а сюда его уже я приволок. И обратно отведу, иначе загнется он здесь. Навсегда и без вариантов. Через эту дверь живые не ходят… а если и ходят, то ненадолго. Ты, баба, отпусти его, не трожь, смерть — она заразная, еще подхватишь сдуру…
Инга машинально отпрянула и тут же устыдилась своего порыва — но Бакс отошел назад и стал, широко расставив ноги и сжав кулаки, словно собирался врасти в эту землю, которая не хотела его носить.
— Бакс, родной… — прошептала Инга.
И замолчала.