— А мой папа... он говорил... будто в-вы, Ефрем Иванович, лошадиный б-бог...
— Ну, если его светлость так говорит, — ты прищурился с видом человека, хорошо знающего себе цену. — Есть на белом свете и получше меня знатоки-мастера, только и старый Ефрем не из последних!
— Поедемте!.. кататься!.. с-скучно на даче...
Блеску в глазах Тамары ты не придал значения. Скосился на Федора, но тот лишь плечами пожал: дескать, я не против! отчего б не прокатиться?
— Разве я могу отказать Тамаре Шалвовне? — лихо приподнял ты рюмку с настойкой. — Прокачу с ветерком, в лучшем виде! Сейчас Кальвадоса запряжем...
«Ерофеич» ушел в глотку единым вздохом.
— Я... в-велю запрячь! — Тамара захлопала в ладоши, как девчонка, и видя неподдельную радость княжны, ты совершил последнюю ошибку:
— Не извольте беспокоиться, Тамара Шалвовна. Я сам.
— П-просто... п-просто Тамара...
Кажется, она хотела кокетливо потупиться. Вышло же иначе: лицо девушки вдруг напряглось, отвердело, напомнив лицо ее отца. Взгляд уперся в столешницу, зашарил меж тарелками, ища и не в силах отыскать пропажу.
— Мне п-приятно... будет...
Тон сказанного не понравился тебе. Вроде бы, пустяки, наигранное кокетство человека, скорбного умом — и в то же время безумие ясней ясного проступило сквозь смущенную улыбку; оскалилось... спряталось до поры. Ты оглянулся на сидевшую в углу матушку Хорешан: заметила ли что-нибудь бдительная нянька-надзирательница?
Не заметила.
Уснула, ворона.
Видимо, ваша долгая беззаботная беседа убаюкала даже ее бдительность.
Наверное, сейчас следовало остановиться, под благовидным предлогом отказаться от поездки, незаметно разбудить пожилую женщину, отвлечь Тамару новой небылицей — мало их у тебя, баро, небылиц-то?! — но ты не внял слабому голосу рассудка. Или треклятый бес добрался-таки до твоего ребра, а ты и не заметил?!
Ай, не заметил, проморгал!
Вместо благовидных предлогов ты хитро, с видом заговорщика, подмигнул Тамаре и Федьке; и вы на цыпочках, чтобы, не дай Бог, не разбудить двоюродную тетку Шалвы Теймуразовича, спустились с веранды.
Направились к конюшням.
Даже здесь еще не поздно было пойти на попятный. Но вы с Федькой, у которого, похоже, гулял в голове ветер еще почище, чем у тебя, старого дурака, отослали конюха, велев открывать ворота; и ты споро запряг в коляску покладистого дончака Кальвадоса, еще ранее безошибочно выделенного тобою среди прочих княжьих коней.
Что, Друц-лошадник, сколько волка ни корми?.. «Завязал», из Закона вышел — а все к чужим лошадям присматриваешься?
Федор галантно помог Тамаре забраться в коляску, ты устроился на облучке — и махнул на все рукой. В конце концов, что тут такого? Ну, прокатитесь по окрестностям да вернетесь! Раз княжна просит... А присмотреть за ней и отсюда можно — впервой ли тебе глаза на спине отращивать?